относится к таким фактам. Авторы книги утверждают, что сотрудничество 
Никольского с американской контрразведкой было неискренним, что он не раскрыл 
важнейшую агентуру — «Кембриджскую пятерку». Она действительно не была им 
расшифрована, но только потому, что Никольский боялся быть привлеченным к 
ответственности за использование фальшивых американских документов, которыми он 
пользовался, контактируя с Филби. При этом, по понятным причинам, он до конца 
отрицал свое участие в политических убийствах и терроре в Испании. Но 
американские-то спецслужбы, которым было все известно, закрывали на это глаза, 
ибо Никольский был нужен им в политической борьбе с Советским Союзом и его 
разведкой.

Никольский, безусловно, повел себя как предатель. В обмен на гражданство и роль 
консультанта он «сдал» американским полицейским органам важных агентов 
советской разведки в США, которые были задействованы в 1940-е годы. Странным 
мне кажется изложение разговора с ним сотрудника нашей разведки в США в 1960-е 
годы. Невозможно себе представить, чтобы он говорил Никольскому о моей и 
Эйтингона реабилитации. Во-первых, это не соответствовало действительности, 
во-вторых, советским разведчикам было категорически запрещено в 1953-1990 годах 
обсуждать судьбу Судоплатова и Эйтингона, а также их работу с кем-либо из 
агентов или даже эпизодических контактеров за рубежом.

Заключая эпопею «Утка», следует, однако, сказать, что, когда американские 
контрразведывательные и разведывательные органы активно занялись советской 
агентурной сетью в Мексике, они вышли на наши позиции и контакты с лидерами 
испанской эмиграции. Возможно, в какой-то мере это было связано с небрежностью 
работы нашего агентурного аппарата. Я же считаю, что в значительной степени это 
обусловлено предательскими действиями перебежчиков, указавших на наиболее 
очевидные контакты советской разведки с испанскими республиканцами, такими 
деятелями, как Идальго де Сиснейрос и X. Эрнандес — министр республиканского 
правительства, одним из основателей испанской компартии, на плечи которого 
легли все тяжести, связанные с эмиграцией в Мексике.




Проверка американских источников



Вканун войны помимо Англии важнейшая внешнеполитическая информация поступала из 
США. Смена и аресты руководства ИНО в 1938 году в значительной степени бросили 
тень подозрения на руководителей легальной и нелегальной советской резидентуры 
в США, вследствие чего многие из них были репрессированы. Несмотря на то что 
связь с рядом источников была законсервирована, из США продолжала поступать 
важная разведывательная информация по линии Коминтерна.

Руководство компартии США имело сильный нелегальный аппарат, внедрившийся в 
американские внешнеполитические, экономические ведомства и даже в администрацию 
президента.

После отзыва нашего легального резидента П. Гуцайта, нелегалов И. Ахмерова и Н. 
Бородина вся тяжесть координации разведывательной работы легла первоначально на 
нашего поверенного в делах, а потом посла К. Уманского. Еще в 1938 году по 
личному указанию Сталина он координировал участок нашей разведки, занимавшийся 
информацией об американо-китайском сотрудничестве и планах судостроительной 
программы ввиду растущей угрозы войны на Тихом океане. Тогда же, в особенности 
в начале 1939 года, возник вопрос о размещении наших военно-морских заказов в 
США, для чего туда прибыл заместитель наркома ВМФ адмирал И. Исаков. Уманский, 
что является уникальным случаем в разведке для людей его ранга, лично выехал в 
Калифорнию для инструктажа агентуры. К сожалению, американская морская 
контрразведка, как сообщил нам источник из ФБР, не только зафиксировала его 
встречи, но и записала инструктивный разговор, что необходимо срочно 
информировать советское правительство о возможности закупки одного из 
строившихся американских авианосцев.

В 1940 году руководящий работник ИНО А. Граур, о котором я уже упоминал, 
выезжал для инспекции агентурной работы в США. Его оценка деятельности 
научно-технической разведки Г. Овакимяна с его многочисленными источниками была 
отрицательной. Граур также поставил под сомнение работу разведки НКВД и 
Разведупра Красной Армии по связям с эмиграцией. Помог нам тогда поставить все 
на свои места видный наш сотрудник К. Кукин — «Пловец». В качестве нелегала он 
прибыл в США, убедился в ценности агентурных связей и подготовил заключение о 
целесообразности восстановления контактов с законсервированной с 1939 года 
агентурой.

Кукин, будущий резидент НКГБ в Англии в годы войны, окончил институт Красной 
профессуры, был человеком незаурядных талантов. Имел уникальный опыт в 
политической разведке, в создании нелегального аппарата, работал в Особой 
группе Серебрянского по диверсионным заданиям в Китае. И, несмотря на слабое 
здоровье, он сумел восстановить свои силы и выехал в США в качестве нелегала.