изменениях в польско-французских отношениях как традиционных союзников. 
Французские правящие круги, сообщал наш агент, завербованный еще Серебрянским и 
работающий в канцелярии премьер-министра Франции Деладье, очень раздражены 
зигзагами и шараханьем в польской внешней политике и что ее министр иностранных 
дел Бек не пользуется у них серьезным доверием.

Таким образом, еще весной 1939 года мы были осведомлены о том, что 
польско-французские и польско-английские отношения находятся в подвешенном 
состоянии. И следовательно, тот зондаж, который был начат с нами о содружестве 
и гарантиях западных держав в отношении Польши, когда Гитлер выступил с 
открытыми территориальными претензиями к ней, уже воспринимался нами очень 
сдержанно.

В то же время Польша изъявляла гораздо большее желание договориться с Гитлером 
об урегулировании возникшей ситуации. В связи с этим мне вспоминается совещание 
в кабинете начальника ИНО Фитина относительно сообщений, поступивших из Турции, 
на котором присутствовал и Хангулов. Надо сказать, что, как только германское 
посольство в Турции возглавил фон Папен, он поставил ряд острых политических 
вопросов перед нашими представителями. Мне пришлось этим серьезно заниматься, 
потому что, с одной стороны, наш посол сообщал о беседах, которые у него были с 
Папеном, с другой — в то время как резидентура ставила нас в известность о 
другом важном обстоятельстве — главной целью Палена было добиться в любом 
варианте неофициальной встречи с заместителем наркома иностранных дел В. 
Потемкиным, который находился тогда в Турции. (Сейчас недооценивают значение 
этих событий.)

Надо сказать, что в то время у нас с Турцией складывались особые отношения: 
через эту страну прорабатывались довольно деликатные вопросы связей СССР со 
странами Запада. Турецкое руководство стремилось играть роль неофициального 
посредника между Советским Союзом, Англией и Германией в обсуждении спорных 
проблем.

Сообщение нашей резидентуры о том, что немцы просят турок через свои связи в 
Москве выйти на кремлевское руководство, пришло почти одновременно с 
информацией о беседе, которую имел наш посол в Турции А. Терентьев с фон 
Папеном.

Помнится, Хангулов и Мельников докладывали эти материалы Фитину, а потом и 
Меркулову. Интересно, что запись беседы посла СССР в Турции Терентьева с 
Папеном вел сотрудник Иностранного отдела НКВД, работавший под прикрытием в 
посольстве. Немецкое руководство посредством Папена ставило перед нами весьма 
важные вопросы. Они касались политики на Балканах, будущего стран Восточной 
Европы, стабилизации обстановки на Кавказе и в Иране.

Вторая беседа Терентьева с Папеном состоялась уже по инициативе советской 
стороны. Обсуждался вопрос, касающийся урегулирования конфликта Германии с 
Польшей. При этом Папен был довольно сговорчив. Но вместе с тем он излагал 
концепцию Германии о ее обязательном присутствии на Балканах и необходимостью 
установления новых отношений с СССР. Папен неоднократно повторял, что между 
Советским Союзом и Германией нет никаких неразрешимых противоречий, которые бы 
препятствовали их сближению, что нужно строить отношения совершенно по-другому, 
на новых основах. В шифровках содержались даже такие высказывания, что 
идеологические разногласия надо оставить в стороне и вернуться к былым 
бисмарковским временам дружественных отношений между Россией и Германией.

Должен откровенно признать, что, несмотря на эти материалы, мне и в голову не 
могло прийти, что вскоре, всего через три месяца, будет подписан важнейший 
договор с Германией о ненападении и экономическом сотрудничестве. Я тогда не 
понимал, что соображения Папена перекликались с тезисом, который Сталин 
высказывал еще на XVII и на XVIII съездах партии в своих отчетных докладах о 
разграничении идеологических противоречий и необходимости поддержания 
соответствующих межгосударственных отношений. Таким образом, становилось 
очевидным, что советское руководство, давая директивы Терентьеву на дальнейшее 
прощупывание позиций Папена, рассматривало его не просто как посла, а как 
бывшего канцлера, руководителя немецкого правительства. Было ясно, что по 
собственной инициативе Папен не мог делать подобных заявлений (подтверждение 
этому мы получили из Берлина) и что он направлен Гитлером в Турцию послом с 
широкими полномочиями. В его задачу входило превратить Турцию в важнейшую 
нейтральную страну, мощную буферную зону, через которую следует прощупывать все 
возможные повороты в ближневосточной политике.

Сейчас много говорят о советско-германских тайных переговорах, о секретных 
протоколах, пытаются утверждать, что в одночасье был потерян шанс на достижение 
соглашения с западными державами, что Сталин предпочел договоренность с немцами 
отношениям с англичанами и французами. Это абсолютно не так. Буквально через 
две недели зам. наркома иностранных дел В. Потемкин оказывается вовлеченным в 
секретные переговоры с англичанами, которых также интересовали позиции 
советского правительства по мирному сотрудничеству.

И наконец, примерно в то же время, когда Потемкин беседовал с английским послом