Генеральный штаб, и Ставка были убеждены в истинности своих оценок и расчетов. 
Конечно, это непростительно, но это факт. Победные реляции с фронтов усыпили 
бдительность и Ставки, и Генштаба, хотя истины ради следует сказать, что у нас 
сомнения были и мы делились ими с Ватутиным, а потом доложили их и Верховному 
Главнокомандующему в присутствии маршала Г. К. Жукова. Однако доклад этот явно 
запоздал. 

Состояние войск Юго-Западного фронта далеко не отвечало требованиям столь 
сложной операции, результатом которой должно было стать окружение в Донбассе 
еще более крупной, чем под Сталинградом, вражеской группировки. К тому же враг, 
отходя в Донбасс, приближался к своим тыловым базам, а наш Юго-Западный фронт 
все больше и больше отрывался от баз. Разрыв между войсками и станциями 
снабжения в некоторых случаях превышал 300 километров. Подвозить грузы 
приходилось автотранспортом, а он был сильно изношен да и малочислен. В наличии 
имелось только 1300 бортовых автомашин и 380 автоцистерн, которые могли поднять 
лишь 900 тонн горючего вместо 2000 тонн, необходимых войскам. А ведь кроме 
горючего фронт нуждался и в боеприпасах, и в продовольствии, и в фураже. 

Так как по всем предположениям предстояло лишь преследовать противника, 
существенных перегруппировок войск не производилось: армии продолжали 
действовать в прежних своих полосах, в прежнем оперативном построении, 
преимущественно линейном. Второго эшелона не имел и фронт, его резерв 
составляли только два танковых корпуса, сосредоточивавшиеся за правым флангом. 
Плохо было с авиацией: она летала мало и с очень удаленных аэродромов. Конечно, 
при таком положении дел прорыв серьезной обороны противника неизбежно обрекался 
на неудачу. 

Для нанесения глубокого удара на Мариуполь создали подвижную группу во главе с 
заместителем командующего фронтом генерал-лейтенантом М. М. Поповым. Штаб этой 
группы наспех оснащался разнокалиберными радиостанциями и другими средствами 
управления. Сформировали его 27 января, а через два дня уже началась операция. 

В состав подвижной группы входили четыре танковых корпуса (3-й, 4-й гвардейские,
 10-й, 18-й) и три стрелковые дивизии (57-я гвардейская, 38-я и 52-я). Всего 
здесь имелось около 180 танков, обеспеченных в среднем одной заправкой горючего 
и одним-двумя комплектами боеприпасов. В стрелковых же дивизиях обеспеченность 
боеприпасами и горючим была еще хуже. Командующий фронтом надеялся поправить 
это в ходе операции, однако надежды его не сбылись. 

Как и следовало ожидать, операция, план которой разрабатывался на основе 
предвзятой оценки обстановки, развивалась неблагоприятно. Подвижная группа на 
деле оказалась малоподвижной. Танковые корпуса, утопая в снегу, шли по 
разобщенным маршрутам, на значительном удалении друг от друга. Они часто 
подвергались ударам господствовавшей в воздухе авиации противника и контратакам 
его наземных войск. Временами танки останавливались из-за нехватки горючего. 

Очень ограниченный успех имели и общевойсковые армии, поскольку им пришлось 
столкнуться с прочной, хорошо подготовленной обороной врага. Наши солдаты, 
офицеры и генералы проявляли высокий героизм, но этого было недостаточно. На 
ряде направлений некоторым советским дивизиям и корпусам, вклинившимся в 
оборону противника, пришлось вести бой в окружении. В такое незавидное 
положение попали, в частности, 9-я гвардейская танковая бригада и 4-й 
гвардейский Кантемировский танковый корпус. 11 февраля они захватили важный 
узел железных и шоссейных дорог Красноармейское, перерезали коммуникации 
противника. А тот в свою очередь прервал их сообщения с тылом и заставил 
танкистов вести бой при остром недостатке горючего, боеприпасов, продовольствия.
 

Из всех армий Юго-Западного фронта только 6-я, наступавшая на правом фланге 
южнее Харькова, продолжала выдвигаться вперед. Объяснялось это тем, что немцы 
потерпели здесь неудачу от Воронежского фронта, который на последнем дыхании 16 
февраля овладел Харьковом. Но Ватутин полагал иначе. Он явно переоценивал 
ограниченные успехи 6-й армии. Его доклады в Ставку по-прежнему дышали 
оптимизмом, подогретым еще больше выходом танкистов к Красноармейскому. 
Командующий Юго-Западным фронтом считал, что сопротивление врага скоро будет 
сломлено окончательно. В таком же роковом заблуждении находился и Ф. И. Голиков.
 А от командующих фронтами это передавалось в Генштаб, из Генштаба - в Ставку. 
В Москве тоже полагали, что предпринятые наступательные операции развиваются в 
общем-то планомерно. И еще 8 февраля Юго-Западному фронту была дана директива: 
не допустить отхода противника на Днепропетровск, Запорожье, загнать его 
донецкую группировку в Крым. Воронежский же фронт, не проявлявший особого 
беспокойства по поводу истощения своих сил, получил задачу: развивать 
наступление правым флангом на Львов, Глухов, Чернигов и левым - на Полтаву, 
Кременчуг. 

Выполняя указания Ставки, Ватутин бросил к переправам через Днепр 6-ю армию и 
весь свой резерв - 25-й и 1-й гвардейский танковые корпуса. 18-19 февраля 
передовые их части достигли Днепропетровска и Запорожья, готовились уже к 
форсированию реки, но выполнить задачу до конца не смогли: не хватило горючего 
и - главное - неожиданно для них 19 февраля началось контрнаступление