Итак, 1945 год, с самого его начала, предполагалось ознаменовать одновременными 
мощными ударами нескольких фронтов на берлинском стратегическом направлении. 
Удары эти имели целью прорвать и расчленить на части фронт противника, нарушить 
его коммуникации и связь, дезорганизовать взаимодействие расположенных здесь 
вражеских группировок и уже на первом этапе кампании уничтожить их основные 
силы. Тем самым создавались выгодные условия для завершения войны. 

Более всего уделялось внимания 1-му Белорусскому фронту. Его войскам предстояло 
наступать с магнушевского и пулавского плацдармов. Прорыв должен был отличаться 
стремительностью. А между тем уже само наличие плацдармов в какой-то мере 
раскрывало перед противником направление наших ударов, и он, конечно, принимал 
соответствующие контрмеры. 

В некоторой связи с этим соседнему слева 1-му Украинскому фронту нужно было 
развивать наступление не по кратчайшему пути к границе Германии, а забирать 
несколько севернее - на Калиш. Генеральный штаб полагал, что кратчайший путь 
для 1-го Украинского фронта не был бы оправдан и по ряду других соображений. 
Ведь в Польше на этом пути лежал Верхнесилезский промышленный район с его 
массивными каменными постройками, приспособленными к обороне. А дальше 
простиралась немецкая Силезия, где условия для обороны были никак не хуже. В 
перспективе рисовались затяжные бои, потеря темпа операции и многочисленные 
неоправданные жертвы. Поэтому после неоднократных обсуждений этого вопроса с 
маршалом И. С. Коневым Генштаб, а затем и Ставка остановились на варианте 
наступления в обход Силезии с северо-востока и севера. Таким ударом создавалась 
неотвратимая угроза тылу противника, располагавшегося перед 1-м Белорусским 
фронтом, чем существенно облегчалось продвижение наших войск на Познань. Кроме 
того, в этом случае могли остаться невредимыми все промышленные объекты Силезии.
 На сохранность Силезского промышленного района Сталин обращал особое внимание 
и специально говорил по этому вопросу с командующим 1-м Украинским фронтом И. С.
 Коневым. 

27 ноября в Москву по вызову Ставки прибыл Г. К. Жуков. На основании данных 
фронтовой разведки он считал, что удар 1-го Белорусского фронта прямо на запад 
очень затруднителен из-за наличия там многочисленных оборонительных рубежей 
противника, занятых войсками. По мнению Жукова, скорее всего успех мог быть 
достигнут при действиях главных сил фронта на Лодзь с последующим выходом на 
Познань. Верховный Главнокомандующий с таким уточнением согласился. Оперативная 
сторона решения по начальной операции 1-го Белорусского фронта была несколько 
изменена. 

Это меняло дело и у соседа слева: выход 1-го Украинского фронта на Калиш терял 
свое значение. Маршалу Коневу указали в качестве основного направление на 
Бреслау. 

Само собой разумеется, что, пока уточнялись планы, подготовка к операции шла 
своим чередом. Сосредоточивались резервы. Фронты пополнялись всем необходимым. 

К концу ноября картина предстоящего наступления определилась полностью, хотя 
планы операций были утверждены Ставкой только в конце декабря. В последующем в 
них вносились лишь частные изменения. Наиболее существенная из таких частностей 
- изменение срока начала операций - была обусловлена критическим положением 
наших союзников в Арденнах. В середине декабря немцы предприняли там очень 
энергичные действия и глава правительства Великобритании У. Черчилль вынужден 
был взывать о помощи к И. В. Сталину. 

Верные своим союзническим обязательствам, советские войска перешли и 
решительное наступление 12 января - на 8 дней раньше запланированного срока. 
Темпы его, как уже отмечалось, превзошли все наши ожидания. На центральном 
направлении войска 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов уже к 24 января 
достигли рубежа Познань, Бреслау. Основные силы оборонявшейся в Польше немецкой 
группы армий "Центр" потерпели тяжелое поражение. Остатки их отходили на запад 
и северо-запад. 

Анализ положения, сложившегося к концу января 1945 года, подтверждал ранее 
сделанный нами вывод о необходимости безостановочного наступления, вплоть до 
овладения Берлином. Однако в то время нельзя еще было ставить знак равенства 
между падением Берлина и полной капитуляцией Германии. Ведь у противника пока 
сохранялись достаточно сильные группировки войск в Западной Европе, а также в 
Венгрии. Только в районе Будапешта он имел, по тогдашним нашим подсчетам, 
одиннадцать танковых дивизий и другие войска, которые в состоянии были 
продержаться еще какой-то срок. Мы располагали также данными о намерении 
Гитлера продолжать борьбу в так называемой "альпийской крепости". Знали об этом 
и союзники; У. Черчилль даже спрашивал Сталина относительно советских планов на 
случай, если Гитлер "переберется на юг"{19}. Но в любом случае, конечно, взятие 
Берлина окончательно подрывало устои третьего рейха. 

Чтобы не допустить серьезных просчетов, Ставка и Генеральный штаб, как бывало 
обычно и ранее, не стали принимать окончательного решения по второму этапу 
кампании, не посоветовавшись предварительно с командующими фронтами. Когда наши 
армии вышли на рубеж Познань, Бреслау, Москва запросила мнение командующих 1-м