- Непонятно, почему они так много и бестолково стреляют по кукурузе? Уж не 
думают ли, что здесь целый взвод засел, - шепнула Ольга, крепче сжав автомат в 
руках. 

Бунцев молчал. Он чувствовал себя на земле явно не по себе. Было ясно, что ни 
отразить вражеской атаки, ни уйти в случае обнаружения они не смогут. А 
стрельба то прекращалась, то вновь начиналась. Опять слышался разговор, крики. 
Наконец стрельба кончилась, загудел мотор машины и скоро наступила тишина и 
только вдали на узле были слышны гудки паровозов. 

- Непонятно. Неужели поиски кончились, - шепнул Бунцев. 

- Возможно. Попугали. Думали, кто выбежит или вылетит. 

Пилоты не знали, что восемь вражеских офицеров одного из сгоревшего эшелона 
кутили по случаю избавления от гибели, ожидая восстановления движения, 
практиковались в стрельбе и не подозревали, что они развлекаются по соседству с 
теми, кто разгромил железнодорожный узел. Они приехали на автомашинах, 
поставили их всего в двухстах метрах от места, где укрывались Бунцев и Кретова. 
Солидно выпив на радости, постреляли и поехали по направлению к городу. 

Угроза миновала. 

- Где теперь Темкин и Добряков, - спросила Кретова. 

- Может быть, ждут нас на сборном пункте, - ответил Бунцев. 

Оправившись от переживаний, связанных с появлением любителей пострелять, они 
подкрепились из своих скудных запасов и стали обсуждать план дальнейших 
действий. Было принято решение: прежде чем идти в лес на сборный пункт, надо 
добыть продовольствие, чтобы на сборном пункте можно было ожидать, не появляясь 
никому на глаза. Долго обсуждали детали добычи продовольствия. Основная 
трудность заключалась в том, что одежда демаскировала их, и денег у них не было.
 Наконец Бунцев принял решение. Как только стемнело, они вышли из укрытия и 
направились к хутору. Шли медленно, останавливались, прислушивались и опять 
осторожно продвигались дальше. Хутор оказался небольшим. Через занавески в 
окнах пробивался слабый свет. На улице нередко были слышны шаги и непонятные 
голоса. Пришлось обождать, когда погасли огни во всех домах, кроме одного, 
самого большого. Решили в него и зайти. 

Как было договорено, Бунцев снял свой головной убор и накинул плащ Кретовой. 
Постучали в окно, выходящее на улицу. Хозяин сразу откликнулся и что-то спросил 
на непонятном языке. 

- Хир золдатен, - ответил капитан. - Хозяин сказал что-то еще, но дверь 
открывать не стал. 

- Да я тебе говорил, что это тебе не ридна Украина. Не знаешь, что он говорит, 
не можешь ответить и, конечно, ни один чудак не откроет дверь незнакомым. 

- Ничего, сейчас откроет. Хуторок небольшой, немецких солдат нет, а где их нет, 
там и в тылу мы можем быть хозяевами, - прошептала Ольга. 

И Бунцев поверил этой хрупкой девушке, которая держала на изготовку автомат. Но 
прежде чем он заставил хозяина открыть дверь, они услышали в доме сердитый лай 
здоровенной собаки. 

- Вот эта тварь нам может испортить все дело, придется отойти. 

Они пошли прочь от дома. Но не успели отойти и полсотни шагов, как услышали лай 
собаки, выбежавшей на улицу. Еще быстрее стали уходить от злосчастного дома. Но 
хозяин оказался не из трусливых, и вслед за собакой вышел с ружьем на крыльцо. 
Получив подкрепление, овчарка стала решительнее преследовать нарушителей 
спокойствия. 

- Пристрелить бы ее, проклятую, да не стоит привлекать к себе внимание, ( 
шепнул Бунцев. 

А собака, точно почувствовав опасность, стала понемногу отставать и, наконец, 
ворча, возвратилась назад. 

Бунцев и Кретова остановились. Ольга посмотрела на часы - по местному времени 
было только 20.35. 

- В нашем распоряжении на заготовительные мероприятия осталось по меньшей мере 
два часа. После 23 часов мы уже не можем нигде показываться. Товарищ капитан, - 
продолжала радистка, - скоро нам нужно будет переходить железную дорогу, 
давайте сделаем пару километров в сторону и тем самым покажем ложное 
направление, и заготовим немного продовольствия у железнодорожников, где-нибудь 
на будке около переезда, там народ победнее, собак, наверное, не держат, а мы