-- Вы ведь на это потратили десять лет? 

-- Да, мы на это потратили десять лет. Но в 1937 году все мероприятия были 
ликвидированы по двум причинам. Первая причина: мы возомнили, что не будем 
отступать, а будем воевать только на чужой территории. Вторая, самая страшная, 
что к врагам народа причислили замечательных партизан... 

-- Ваших будущих партизан? 

-- Будущих партизан. Вернее тех, кто уцелел. Вот, например, как сидел Медведев 
и многие сидели, сидел даже С.В. Прокопюк. Погибли те, кого подготовили для 
поступления на работу к немцам. Эти люди располагали, например, заготовленными 
складами мин для подрыва паровозов. Я не нашел после войны ни одного из них... 
и многие сидели, сидел даже С.В. Прокопюк. Погибли те, кого подготовили для 
поступления на работу к немцам. Эти люди располагали, например, заготовленными 
складами мин для подрыва паровозов. Я не нашел после войны ни одного из них... 

-- Илья Григорьевич, если бы руководство оказалось умнее, и удалось бы решить 
задачу отрезать фашистские коммуникации, как бы, на Ваш взгляд, могла сложиться 
война? 

-- Война бы сложилась очень просто. После вторжения противник прошел бы до 
линии укрепленных районов, сосредоточился и там бы погиб. 

-- То есть фактически... 

-- Он подошел бы к укрепленным районам, израсходовал боеприпасы и, не имея 
возможности обороняться, вынужден был бы капитулировать. У него запасов было 
очень немного. 

-- Значит могло получиться, как с французской армией? 

-- В принципе, совершенно правильно сказали, могло бы получиться, как с 
французской армией, только немецкая армия замерзла бы раньше, чем французская. 

-- Илья Григорьевич, меня поразил один момент в Вашей книге. Когда Вы вернулись 
из Испании, Вас вызвали на допрос в НКВД. Вы пишите: там я почувствовал такой 
страх, какой не испытывал даже в тылу врага. Скажите, пожалуйста, как чисто 
психологически человек шел под пули, под взрывы... Психологически как это 
возможно? 

-- Под пулями, под взрывами я мог спрятаться, а тут-то я сидел, и стоило ему 
нажать кнопку, и меня бы отправили туда, откуда не возвращаются. Это 
действительно страшно. 

-- Но ведь Вы рисковали жизнью и в тылу у Франко тоже. тоже. 

-- В тылу у Франко... Вы представляете, мне однажды в тылу у Франко пришлось 
просидеть целых две недели. Но мы сидели вблизи гарнизона, всего в двух 
километрах. Заросли, хорошие лесные, и сидели около станции, которая питала 
Кордову электричеством. Но мы в радиусе 15 километров от места базирования, не 
разрешали трогать никого ни днем, ни ночью. Идет фашист, едет фашист, и пускай 
едет, никого не трогали. Только за пределами радиуса в 15 километров, там мы 
уже проводили операции. У противника создавалось впечатление, что это мертвая 
зона, что здесь никого нет. А на самом деле там были мы. И вот из этой мертвой 
зоны на расстоянии в двадцать с небольшим километров и был пущен под откос 
поезд со штабом авиационной дивизии. ... Вы представляете, мне однажды в тылу у 
Франко пришлось просидеть целых две недели. Но мы сидели вблизи гарнизона, 
всего в двух километрах. Заросли, хорошие лесные, и сидели около станции, 
которая питала Кордову электричеством. Но мы в радиусе 15 километров от места 
базирования, не разрешали трогать никого ни днем, ни ночью. Идет фашист, едет 
фашист, и пускай едет, никого не трогали. Только за пределами радиуса в 15 
километров, там мы уже проводили операции. У противника создавалось впечатление,
 что это мертвая зона, что здесь никого нет. А на самом деле там были мы. И вот 
из этой мертвой зоны на расстоянии в двадцать с небольшим километров и был 
пущен под откос поезд со штабом авиационной дивизии. 

-- Илья Григорьевич, скажите, Вы испытывали страх в тылу у Франко? ? 

-- Испытывал. 

-- Часто? 

-- Ну, больше всего я боялся в первый раз, когда пересекал линию фронта. Я не 
знал Испании. Я не знал, как поведут себя товарищи. Первый раз, новые люди, 
первое задание. Конечно. А потом меня воодушевляла наша переводчица. Она 
северянка. И я восхищался тем, что она совершенно свободно идет в тыл 
противника