дивились друг другу: Шмелев находил в нем бросающиеся в глаза доброту и 
спокойствие, генерал в свою очередь также заметил перемену в Шмелеве. И хотя 
лицо комбрига было, как всегда, худым, щеки впалыми, с двумя идущими книзу 
складками, а нос с горбинкой крупно выделялся, вид его, как и душевное 
состояние, скорее передавали глаза: они сияли, и взгляд был добрым, согревающим.
 

- Так, так... Жизнь, значит, идет, - медленно повторил Ломов и как бы ненароком 
коснулся его плеча. - Ну, а как настроение личного состава? Особых жалоб нет? 
Дельно. Закаленный у нас народ, должен отметить. С таким смело можно пойти в 
огонь и воду. Н-да, можно! А как с перестройкой? спросил генерал быстро, чем 
заставил комбрига внутренне встрепенуться: "Так и знал. С этого и надо было 
начинать!" 

- С перестройкой сложнее. 

- Почему? - насторожился генерал. 

- Сдать старое вооружение, как и перекроить планы, легче легкого. 

- Так и положено, - вставил Ломов и шевельнул бровями: - Но что вам мешает? 

Николай Григорьевич помедлил, следя за настроением генерала. Нет, он 
по-прежнему был спокоен, уравновешен, будто сама эта перестройка мало его 
волновала. "Как подменили", - отметил про себя комбриг. 

- В одном помеха: сдать-то сдадим, а что примем? - Шмелев поймал на себе 
испытующий взгляд генерала, пояснил: - В самом деле, что же получается: 
вверенное оружие у бойцов отнять, а взамен ничего. Голыми руками в поле 
размахивать... Я вынужден был отменить пока сдачу. 

- Напрасно, - возразил Ломов, не повышая тона, и поднял указательный палец: - 
Имей в виду... Приказ дан свыше! Перестройка, решительно и бесповоротно! 

- Я не против перестройки. Я жду ее с нетерпением, но я против того, чтобы 
проводить ее именно так. Наши винтовки, хоть и старое это оружие, я буду 
держать, пока не получу взамен другое оружие. И вообще, откровенно говоря, пора 
бы дать нам на вооружение автоматы. Читал я в зарубежном вестнике, германская 
армия давно перешла на автоматическое оружие. А у нас? Я, разумеется, не могу 
судить о всей армии, но у меня на всю дивизию два автомата ППД. Два, понимаете? 
Это же позор! Случись война, нас же автоматическим огнем зальют! 

Ломов слушал не перебивая. Николай Григорьевич догадывался, ловил в глазах 
генерала выражение согласия и понимания. "Пронял", - обрадованно подумал Шмелев.
 

- Что же вы предлагаете практически? - спросил генерал вставая. 

Комбриг ответил не сразу. "Испытывает меня или в самом деле нуждается в 
совете?" 

- Нам могут и не поверить. Весу мало... - развел руками Шмелев. - Но на вашем 
месте я бы обратился в Москву. Может, командующему следовало бы переговорить со 
Сталиным... 

"Ого! Храбрый какой!" - удивился генерал и побледнел, будто чего-то опасаясь. С 
минуту стоял неподвижно, позабыв даже шевельнуть неловко поставленными в момент 
поворота ногами. Потом заставил себя улыбнуться и спросил, сузив глаза в 
прищуре: 

- С кем это воевать собираешься? 

- Хотя бы с немцами, - поспешно ответил Шмелев, будто давным-давно вынашивал 
эту мысль. 

- Что ты, голубчик! - всплеснул руками Ломов. - Да как можно? С Германией мы 
имеем пакт... 

- Нет им веры... 

- Кому? - изумился Ломов. - Пактам? Но это же наша линия, одумайся! 

- Понимаю. Но где гарантия, что фашисты не доберутся и до нас? ответил Шмелев и 
болезненно сморщился. 

Некоторое время в кабинете стояла тишина. 

- Вы можете все это изложить письменно? - неожиданно спросил генерал. 

- За свои слова головой ручаюсь!