|
- Противник ведет артобстрел позиций!..
Пришлось залечь и копать, держа лопаты понизу. Пот выступил на лицах. Взмокли,
просолились гимнастерки. И дышать стало нечем, приходилось глотать скрипевшую
на зубах пыль.
Рота начала движение: одни перебегали, другие ждали и, как бы целясь, уткнули
стволы винтовок в воздух. После каждой перебежки опять грызли лопатами землю. И
так до самого подножия высоты.
Но вот по рядам пронеслась команда: "Назад!" Что бы это могло быть? Ага, кто-то
пренебрег строгими правилами наступления. Кажется, левый фланг держался слишком
кучно. Иначе чего бы вмешиваться самому комдиву, отчитывать Семушкина? Роту
завернули обратно. Всю роту.
Приемы повторяются сызнова: залегание, окапывание, перебежки. Воинские законы
тверды и неумолимы. Костров думал: "Перерыва, видимо, не будет. Конечно, не
будет! И поблажек не жди. Виноваты сами. Куда их сунуло - лезть очертя голову!"
- сердился сержант на бойцов с левого фланга.
Медленно, но неукротимо двигались к высоте. За их действиями строгим оком
следил полковник Гнездилов.
- Я начну по всем правилам. Мне чтоб ни сучка, ни задоринки, говорил он,
обращаясь к полковому комиссару.
Гребенников был настолько погружен в раздумья, что, кажется, не расслышал того,
о чем сказал ему полковник. "Кто же прав? - спрашивал он самого себя, тщась
найти истину. - Шмелев горел идеей маневра. Он считал, что маневр - душа
будущей войны. По его мнению, это будет война моторов, брони... И не терпел
позиционных форм борьбы, называл это куриным топтанием на месте... А вот он,
Гнездилов, иначе смотрит на вещи. Требует владеть штыком, как вилкой за столом..
. Елозить на животах. Зарываться в землю. Это тоже надо. Земля укроет от пуль.
Какая бы ни была война, а без этого не обойтись. Но кто видит дальше?" -
размышлял он, пока не раздались громовые раскаты "ура".
Капитан Семушкин подбежал к комдиву и, не переводя дыхания, доложил:
- В тринадцать ноль-ноль энскую высоту атаковал!
- Вижу! - заулыбался Гнездилов и, кажется, впервые был доволен капитаном
Семушкиным, протянул ему ладонь. Постоял немного и заговорил: Глядел на вас и
вспоминал себя... Мы вот так в гражданскую... на юнкеров ходили. Накапливались
под обстрелом. А как пробил наш час, двинулись штурмом... И давай орудовать
штыком да прикладом. Свет белый померк, как дрались! - Николай Федотович потер
руки и потом, показывая на высоту, подмигнул Семушкину: - Ну-ка, дорогой, жми
туда быстренько и подай вводную: "Справа - юнкеры, то есть... пехота неприятеля,
слева конница!" - И, проводив Семушкина, стремглав побежавшего к бойцам,
полковник погладил подбородок, усмехаясь своим мыслям:
- Гм... Как теперь вижу... Только мы разделались с юнкерами, тут бы кисеты по
рукам или кашу из общего котла... смотрим - из-за леса конница на нас ринулась.
Прямо лавиной. Сперва не то чтоб паника - мелкая дрожь взяла... Тучей неслись
беляки. Сабли наголо... Нервы, понятно, не выдерживали, но мы стояли.
Подпустили их поближе - и давай шпарить из винтовок да картечью сыпать из пушек.
Одолели, заставили хвосты показать... И мы не имеем права, просто вред нанесем,
если не научим, не передадим молодняку традиции. Понимаешь, Иван Мартынович, о
чем я речь веду? И эта наша цель, - добавил он, не дождавшись ответа, как
человек, убежденный в правоте своих суждений.
- Да-да, - продолжал он, потирая складки на покатом лбу. - Это наше кровное
дело! Мы авторитет себе там, на полях гражданской войны, горбом завоевывали! У
настоящего авторитета мозоли на руках, гимнастерка, потом высоленная, и лысина..
. Да-да, она тоже - показатель ума...
Иван Мартынович слушал и улыбался, припоминая новогоднюю размолвку, но в глазах
его, слегка встревоженных, не было одобрения. В них таился отголосок какой-то
давно разыгравшейся бури, и она еще жила в нем, готовая вырваться наружу.
Гребенников и в самом деле подумал о стычке в шалаше, неоконченной борьбе
мнений, и то, чем сейчас похвалялся Гнездилов, понуждало его самого продолжить
эту борьбу. Иван Мартынович подумал, что культ старых, в сущности отживших,
традиций гражданской войны и безудержная похвальба былыми заслугами мешают
нашим начальникам, таким, как Гнездилов, стать настоящими командирами. И он не
выдержал, сказал, что думал:
- На традициях гражданской войны далеко не уедешь, Николай Федотыч. Скорее
наоборот - сползешь назад и людей загубишь.
- Это почему? - с вызовом спросил Гнездилов и надвинул на глаза покоробленный
на дожде козырек фуражки.
|
|