который получит одобрение подавляющей массы народов земного шара и который 
устранит бедствия и ужасы войны на многие поколения. 

Совместно с нашими дипломатическими советниками мы рассмотрели проблемы 
будущего. Мы будем стремиться к сотрудничеству и активному участию всех стран, 
больших и малых, народы которых сердцем и разумом посвятили себя, подобно нашим 
народам, задаче устранения тирании, рабства, угнетения и нетерпимости. Мы будем 
приветствовать их вступление в мирную семью демократических стран, когда они 
пожелают это сделать. 

Никакая сила в мире не сможет помешать нам уничтожить германские армии на суше, 
их подводные лодки на море и разрушить их военные заводы с воздуха. 

Наше наступление будет беспощадным и нарастающим. 

Закончив наши дружественные совещания, мы уверенно ждем того дня, когда все 
народы мира будут жить свободно, не подвергаясь действию тирании, и в 
соответствии со своими различными стремлениями и своей совестью. 

Мы прибыли сюда с надеждой и решимостью. Мы уезжаем отсюда действительными 
друзьями по духу и цели. 

Р у з в е л ь т 

С т а л и н 

Ч е р ч и л л ь. 

Подписано в Тегеране 1 декабря 1943 года". 

Утро 2 декабря было пасмурное и хмурое. Холодало. Ветер кружил по парку 
багряные листья, вихрил пыль на улицах. У подъезда белокаменного здания 
советского посольства стояли три "виллиса", сновали фоторепортеры и 
кинооператоры, пытаясь сквозь кордон охраны проникнуть поближе к площадке, 
чтобы запечатлеть момент проводов. 

С минуты на минуту ждали, когда появится первым отъезжавший президент США. 
Наконец дверь распахнулась, и слуги-филиппинцы выкатили коляску. В ней сидел 
Франклин Рузвельт, как всегда улыбающийся, и даже в этот момент не выпускающий 
изо рта длинный мундштук с сигаретой. Поверх черной накидки, схваченной вверху 
золотой цепочкой, прикрепленной к пряжкам коляски, спину Рузвельта покрывал 
клеенчатый плащ. На голове - комом сбитая старомодная шляпа. Этот выдающийся 
деятель даже внешним видом хотел походить на простого американца. Выглядел 
Рузвельт усталым, под глазами залегли темные круги, но, преодолевая мучительный 
недуг, он по-прежнему улыбался, искристо сверкая белками глаз. 

К коляске подошли два американских сержанта, ловко приподняли президента и 
усадили в рядом стоящий "виллис" на переднее сиденье. Ноги укутали пледом. 

Проводить президента вышли Сталин и Черчилль. Неторопливой походкой Сталин 
приблизился к автомашине, пожал руку Рузвельту, пожелав ему счастливого пути. 

- У нас в народе говорят: дорога к дому ближе, - обронил Сталин. 

- Это верно, - согласился президент. - Но я думаю, что мы не напрасно пустились 
в такое дальнее путешествие... Мы проделали здесь хорошую работу. Согласованные 
решения обеспечат нам победу. 

- Теперь уже никто не усомнится в том, что победа за нами, - ответил Сталин, 
улыбаясь. 

"Виллис" тронулся, и Рузвельт поднял правую руку с расставленными указательным 
и средним пальцами, изображая символ победы - "виктория". 

Через минуту-другую распрощался со Сталиным, с другими членами советской 
делегации и Черчилль. Он отправился в свое посольство, чтобы оттуда уехать на 
аэродром. 

В середине дня покидала город и советская делегация. На аэродроме стояли 
готовые к взлету двухмоторные пассажирские самолеты. Первой вылетела группа 
военных, во втором самолете решил лететь Сталин. Остальные самолеты 
задерживались на аэродроме в ожидании, пока не примут по радио сообщение о том, 
что второй самолет благополучно приземлился в Баку. 

Спала жара с улиц Тегерана. Было прохладно и почему-то немножко грустно жителям 
столицы Ирана. 

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ 

Не один месяц Алексей Костров лежал в госпитале, уже зима вьюжила под окнами,