нет, и небо вдруг прочертит последняя новинка немецкой авиационной техники – 
реактивный истребитель, – или появится в воздухе какаянибудь «спарка» из 
бомбардировщика, начинённого взрывчаткой, и сидящего у него на спине 
«фоккевульфа» или «мессершмитта».
      С такой «спаркой» первым встретился наш лётчик Петров. Сначала он ничего 
не мог понять: может, у него двоится в глазах? Идёт двухмоторный «юнкерс», а 
сверху, на его фюзеляже, стоит «фоккевульф». Столкнулись, что ли, немцы? Нет, 
они летят вместе. Что за аппарат? Но пристало ли советскому пилоту раздумывать. 
Немцы, значит надо их бить! И Петров аккуратно заходит в атаку, даёт очередь по 
«фоккевульфу». Вражеский пилот был, повидимому, сразу убит, так как всё 
двухсамолётное сооружение крутым штопором пошло вниз и взорвалось в лесу.
      После мы осмотрели это место. Воронка от взорвавшихся немецких машин была 
огромной. Такой воронки никто из нас ещё не видел. Для поражения каких целей 
была рассчитана бомбовая зарядка этих машин? По остаткам конструкций самолётов 
мы определили, что «спарка» состояла из «юнкерса», летевшего без экипажа и 
доотказа набитого взрывчатыми веществами, и «фоккевульфа», прочно 
прикреплённого к фюзеляжу бомбардировщика. Управление всей этой «двухэтажной» 
машиной осуществлял пилот истребителя. В нужном месте он наводил «юнкерс» на 
цель и отцеплял от него свою машину. Всё это было придумано для того, чтобы 
разрушить автостраду, по которой непрерывным потоком шли к фронту наши войска и 
автомобильные транспорты.
      Невольно возник вопрос: а разве нельзя этого было делать, нарядив не один 
«юнкерс», а десять, двадцать, тридцать? Да, очевидно, было нельзя. Разрушение 
автострады требовало исключительно крупных бомб. Это раз. Загружая 
бомбардировщик взрывчатыми веществами и бросая его вместе с начинкой на цель, 
немцы пытались скорее достичь разрешения поставленной перед собой задачи. 
Такова одна сторона дела.
      «Спарка», сбитая лётчиком Петровым, была своего рода первой ласточкой. 
Эти сооружения стали встречаться всё чаще и чаще и в зоне действий нашей части, 
и на других участках фронта, теперь уже совсем близко придвинувшегося к Берлину.
 Дело шло к последней завершающей Отечественную войну операции. К этой операции 
мы, лётчикигвардейцы, должны были притти во всеоружии и, следуя славным боевым 
традициям нашей части, вновь выработать нечто новое, отлично разящее врага.
      И вот, поблизости от аэродрома мы организуем учебный полигон. Техники 
свозят туда захваченные у врага планёры, старые самолёты, повреждённые 
автомашины, брошенные врагом пушки. Всё это располагается в определённом 
порядке. В одном углу полигона делается «аэродром», в другом оборудуются 
артиллерийские позиции, в третьем – создаётся автоколонна.
      Зачем нам, истребителям, такой полигон, который, пожалуй, подходил бы 
больше к штурмовикам и бомбардировщикам? А затем, что в создавшейся обстановке, 
когда основные силы воздушного противника уже разгромлены и завоевание 
господствующего положения в воздухе не является для нас такой острой задачей, 
как, скажем, годполтора назад, следовало подумать о том, чтобы вся наша сила в 
предстоящем наступлении была использована на полную мощность.
      Да, теперь истребитель приобретал новые качества. Он мог стать и – мы 
доказали это на практике – стал истребителембомбардировщиком. Мы вполне могли 
сочетать действия в воздухе по изгнанию воздушного противника с поля боя с 
ударами, направленными на поддержку своих сухопутных войск. Штурмовку различных 
наземных объектов мы не раз применяли и раньше. Это был интенсивный обстрел из 
пушек и пулемётов пехоты, автомашин и поездов противника. Сейчас, в сердце 
Германии, враг зарывался в землю, укрывался в солидных железобетонных 
сооружениях. Разбить их могла увесистая фугасная бомба, сброшенная совершенно 
точно. Такой точности бомбометания вполне мог достичь лётчикистребитель, круто,
 почти отвесно пикирующий на цель.
      Старые лётчики прекрасно штурмовали и бомбили с пикирования, но молодёжь 
ещё не имела точности в бомбометании. Кроме того, массовый переход к крупным 
бомбам требовал тренировки и для «старичков». Верные своему принципу подходить 
к каждому делу, связанному с новым использованием техники, с должным 
обоснованием, наши лётчики засели за расчёты. Дело в том, что с крупной, 
подвешенной под фюзеляж бомбой истребитель мог приобрести какието неожиданные 
качества. Они, несомненно, могли повлиять на его манёвренные способности. 
Пилотировать самолёт с бомбой, выполнять на нём какието, пусть даже самые 
простейшие фигуры высшего пилотажа было, конечно, труднее, нежели управлять 
машиной без бомбовой нагрузки. Определённых расчётов и обоснований требовало и 
само прицеливание при бомбометании с истребителя.
      Ежедневно на полигон вылетало несколько групп самолётов. Бомбили мы 
немецкими же бомбами, которых на захваченном у противника аэродроме было вполне 
достаточно.
      Первым, по обыкновению, испытал намеченный способ бомбометания я сам. 
Вышло хорошо. За мной Голубев. Тоже вышло. А потом на полигон один за другим 
пошло большинство лётчиков, личная подготовка которых не вызывала никаких 
опасений. Наша учёба не обошлась без забавного казуса. Немецкие разведчики, 
довольно усердно шнырявшие в то время в нашем районе, впопыхах приняли, 
повидимому, наш полигон за настоящий военный объект. И вот както раз, когда мы 
производили разбор учебных полётов, вдруг раздались близкие взрывы.
      – Кто бомбит?
      Наши самолёты были все на земле. Никто из соседей заявок на использование 
полигона не давал. Оказалось, что его бомбили немцы. Выскочив изза облаков, 
они сбросили несколько серий бомб. Должен сказать – наши истребители бомбили 
гораздо точнее. Немецкие бомбы расположились вокруг мишеней. Только одна или