В таком отчаянном положении я принял единственно возможное решение: собрать 
побольше людей из разных частей и прорываться на север и северо-восток. В этом 
мне оказывал горячую помощь член Военного совета 26-й армии бригадный комиссар 
Д. Е. Колесниченко. 

Мы собрали несколько тысяч бойцов и командиров, и я повел их в атаку. Но 
прорваться не смогли. Повторили попытку, и опять безуспешно. Потом еще и еще 
раз. Кольцо продолжало беспощадно сжиматься вокруг нас, и, казалось, не было 
такой силы, которая могла бы разорвать его. Однако остатки 15-го стрелкового 
корпуса, а также 164-й и 196-й стрелковых дивизий 26-й армии нашли в себе эту 
силу. 

В ночь на 24 сентября, собрав всех оставшихся в живых, мы вновь ринулись в 
атаку. На этот раз враг не устоял перед натиском окруженных. Прорвав кольцо на 
фронте до километра, наша группа ушла на восток. Двигаясь группами по ночам 
вдали от дорог и населенных пунктов, выведенные нами части добрались до р. Псёл.
 Там мы, наконец, соединились со своими. 

С небольшими группами бойцов и офицеров прорвались из окружения также 
командующий 26-й армией генерал-лейтенант Ф. Я. Костенко, начальник 
оперативного отдела Юго-Западного фронта генерал-майор И. X. Баграмян, 
командиры корпусов генерал-майоры А. И. Лопатин и П. П. Корзун, комбриг Ф. Ф. 
Жмаченко и многие другие. 

IV 

Наша группа вышла из окружения 27 сентября, и этот день запомнился мне как 
особенный, необыкновенный. Ведь тот, кому довелось побывать во вражеском кольце 
и вырваться из него, как бы начинал жить заново. Так было и со мной. 

Вспомнил, как в тяжких боях, которые мы вели в окружении, нет-нет, да мелькала 
в голове мысль: а что с другими нашими армиями, фронтами, неужели и там?.. 
Гнали прочь эту мысль, сердцем чуяли: нет, это не конец, навязанная нам война 
еще только начинается, и мы сумеем повернуть ее ход в свою пользу. В этой 
уверенности мы черпали силы для новых и новых схваток с врагом. 

Вот почему такими торжественными и счастливыми были минуты встречи со своими, 
ставшими как-то по особенному близкими, родными. Мы, вырвавшиеся из вражеского 
кольца, вновь обрели самое святое, то, чем жили,-нашу социалистическую Родину, 
боевых друзей по партии и армии. Мы снова увидели готовые к бою с фашистами 
полки, дивизии, корпуса, армии. И крепче, чем когда-либо, поверили: нет, еще не 
все сказано в этой войне, еще за нами слово... 

Не только радость встреч, но и горечь утрат принесли нам первые минуты, часы, 
дни после выхода из окружения. 

Кстати, не могу не отметить, что в послевоенное время бывшие гитлеровские 
генералы упорно стремятся преувеличить данные о потерях советских войск, 
окруженных в сентябре 1941 г. на Юго-Западном фронте. А. Филиппи, например, 
утверждает, что немцы тогда взяли в плен более 665 тыс. человек. Он же 
хвастливо заявляет: "Здесь были окончательно раздавлены попавшие под 
двухсторонний удар остатки храброй 5-й армии русских. Судьбе угодно было, чтобы 
с выходом этой армии из Припятского болотистого района ее счастливая звезда 
закатилась"{26}. 

Во всем этом нет ни слова правды. 

Во-первых, все попавшие в окружение войска еще до того, на 10 сентября, 
насчитывали лишь около 452 тыс. человек. Следовательно, уже по одной этой 
причине в плен к немцам не могло попасть почти в полтора раза большее число 
людей. 

Во-вторых, в кровопролитных боях до окружения и в последовавшей за ним 
десятидневной битве мы понесли большой урон убитыми, и, таким образом, 
численность наших войск во вражеском кольце стала еще меньшей. 

Наконец, в-третьих, значительное число советских солдат и офицеров вырвалось из 
окружения, а многие ушли в партизаны. 

Из всего этого следует, что в плен попала сравнительно небольшая часть войск, 
оказавшихся в окружении. Что касается остатков 5-й армии, то и они не были 
"окончательно раздавлены", как уверяет А. Филиппи, а вышли из окружения в 
разных местах, пройдя с тяжелыми боями от Чернигова до Оржицы и далее на р. 
Псёл к северо-востоку от Миргорода. 

Но оставим в стороне вымыслы, в которых ищут себе утешение битые гитлеровские 
генералы, самонадеянно начавшие войну и проигравшие ее. Если обратиться к 
действительным нашим потерям, то они и без всяких преувеличений были 
чрезвычайно тяжелыми.