У меня не оставалось сомнений в том, что фашисты нападут на нас в один из 
ближайших дней. Так я и сказал командующему армией. 

Этот наш разговор произошел 20 июня, когда Потапов вновь вызвал меня к себе в 
Луцк. Всегда очень корректный, Михаил Иванович на этот раз был так взволнован, 
что даже не пригласил сесть. Впрочем, он и сам был на ногах. Поздоровавшись и 
продолжая нервно вышагивать по кабинету, он как-то прямо, в упор, спросил, что 
я думаю о возможности войны с немцами. Услышав мой ответ, что за Бугом 
готовятся к нападению и столкновения нам не избежать, он перестал ходить, 
повернулся ко мне и резко сказал: 

- Нам действительно нужно быть начеку. Похоже, что фашисты и впрямь не нынче, 
так завтра нападут на нас. И не одни мы с тобой так думаем. 

Он взял со стола листок, протянул мне. Это было распоряжение генерал-полковника 
Кирпоноса, сделанное им, как я узнал впоследствии, по указанию наркома обороны. 
В распоряжении отмечалось, что многие командиры неоправданно увлекаются 
созданием красивых парков для машин и орудий, в яркие цвета раскрашивают боевую 
технику и при этом держат ее на открытых площадках. Далее предписывалось 
немедленно вывести всю боевую технику из открытых мест в леса, рассредоточить и 
укрыть ее от наблюдения как наземного, так и особенно с воздуха. 

Все эти замечания относились и к 1-й артиллерийской противотанковой бригаде. 
Буквально два дня назад мы закончили оборудование точно такого парка, о каких 
писал командующий округом. Расчистили дорожки и площадки, посыпали их желтым 
песком и даже сделали обрамление из мелких камешков. 18 июня, когда все это 
было готово, у нас в лагере побывал командарм. А так как у танкистов, к числу 
которых и он принадлежал, устройство образцовых парков боевых машин было 
традицией, то ему наши старания очень понравились. 

Теперь же оказалось, что хвалить нас в этом отношении не за что. 

Возвратившись в Киверцы, в лагерь, я собрал командный состав и сообщил о 
требовании командующего войсками округа. Тут же определил места рассредоточения 
частей и приказал немедленно вывести из парка и замаскировать в лесу всю боевую 
технику, а к исходу следующего дня сделать то же самое с тягачами, автомобилями 
и другими машинами. 

Когда под вечер 21 июня в расположение бригады прибыл генерал Потапов, этот 
приказ был уже выполнен. Командарм ознакомился с рассредоточением и маскировкой 
частей, сказал, что доволен. 

Наступила ночь на 22 июня. Мне нужно было попасть рано утром в штаб армии, 
поэтому я решил заночевать в Луцке. В лагере все уже спали, когда я уехал. Со 
мной были мой адъютант старший лейтенант Н. И. Губанов и шофер В. А. Кекелия. 
Вскоре мы были в городе, на временной квартире, предоставленной мне по 
распоряжению Потапова. Наскоро поужинав, легли спать. 

III 

Телефонный звонок поднял меня с постели. Схватив трубку, я услышал 
взволнованный голос Потапова: фашисты напали на нас, ведут артиллерийский 
обстрел войск на границе, бомбят аэродромы и города. Без промедления я позвонил 
в лагерь своему заместителю по политической части батальонному комиссару Н. П. 
Земцову и приказал объявить боевую тревогу, а сам быстро оделся и с адъютантом 
и водителем выскочил во двор, где стояла машина. 

Было раннее тихое утро. Едва мы выехали на улицу, как тишину взорвали частые 
выстрелы. Мы слышали их до тех пор, пока не выехали из города. Для нас это были 
первые выстрелы войны. 

Как вскоре выяснилось, огонь вели оуновцы, украинские и польские националисты, 
враждебно настроенные против нас, и засланные немецко-фашистским командованием 
диверсанты. Тут я, кстати, вспомнил, что только позавчера на одном хуторе, 
возле Луцка, в сарае со старым сеном наши чекисты засекли и оцепили нелегальное 
сборище 20 оуновцев, деятельность которых в последнее время оживилась. Видно, 
тогда их не всех выловили... 

Наша машина проскочила город и выехала на шоссейную дорогу. Проезжая мимо 
аэродрома, мы увидели, что его бомбят около тридцати немецких бомбардировщиков. 
Ни один наш самолет не поднялся в воздух, часть из них горела на земле. Мы 
проскочили мимо аэродрома и прибыли в лагерь, к зданию, где размещался штаб. Я 
поднялся на второй этаж и забежал в комнату, в которой жил Н. П. Земцов. Он 
улыбнулся мне, спросил: 

-Что, маневры начались? То-то слышу взрывы и стрельбу, но бригада в них ведь не 
принимает участия. Я резко ответил: 

- Какие к черту маневры! Война! Немцы напали на нас. Слышишь, бомбят аэродром?