следования после непродолжительной, но жаркой перестрелки. 

Во время наступления начальник политуправления фронта генерал С. С. Шатилов 
неоднократно докладывал Военному совету о партийно-политической работе в 
войсках на различных этапах операции. Суммируя политдонесения из армий, отмечал,
 что в войсках фронта почти нет случаев танкобоязни. Это сообщение было 
отрадным и знаменательным. Оно свидетельствовало о том, что массовый героизм 
наших воинов имел не только идейную и моральную, но и прочную материальную 
основу. Советский народ, руководимый Коммунистической партией, обеспечивал 
родную армию могучим и грозным оружием победы. Теперь уже танки врага перестали 
быть грозой для нашего солдата, как, скажем, в начале войны, когда мы еще не 
имели достаточного боевого опыта и ощущали нехватку некоторых видов вооружения 
и противотанковых средств. Советский воин знал, что в борьбе с немецкими 
танками его поддерживает масса артиллерии, авиации, танков, самоходных 
установок и другой боевой техники. 

Во время наступления на львовском направлении наши воины успешно отражали 
контрудары и контратаки вражеских танков. Так, например, подразделениям 287-й 
стрелковой дивизии пришлось сражаться против численно превосходящих сил 17-й 
немецкой танковой дивизии. В ходе этих боев воины 287-й дивизии подбили и 
уничтожили 32 танка и самоходные установки, а 3 фашистские машины захватили в 
исправном состоянии. 

Начальник политуправления сообщил Военному совету и о том, что донесения армий 
свидетельствуют о массовых случаях отказа легкораненых покинуть строй, свое 
подразделение, поле боя. Сделав перевязку, они продолжают сражаться с 
противником и совершают новые подвиги. 

За десять дней Львовской операции в войсках фронта осталось в строю около 2500 
легко раненных воинов. Кто участвовал непосредственно в бою, знает, какое 
сильное воздействие оказывало на психику и моральный дух молодого воина то, что 
рядом с ним продолжал сражаться солдат, офицер, только что перевязавший свою 
рану. 

В ходе первых дней боев за Львов партийные организации фронта приняли в ряды 
ВКП(б) около 1600 человек, хотя заявлений было подано более 6 тысяч. Военный 
совет обратил внимание политуправления на ненормальное положение с оформлением 
партийных дел. Слов нет, в период наступления трудно выбрать время для 
заседания партийного бюро и рассмотреть все заявления. Но трехлетний опыт 
Отечественной войны убеждал нас в том, что политорганы, партийные комиссии 
соединений и партийные организации могут и должны более быстро и оперативно 
оформлять прием в ряды ВКП(б). Ведь лучшие люди армии, герои боев решили 
связать свою жизнь и судьбу с Коммунистической партией. Случалось и так, что 
некоторые из них отдавали за Родину жизнь, не успев получить партийного 
документа. Но каждый, написавший перед атакой проникновенные слова "хочу идти в 
бой коммунистом", в душе считал себя таковым и сражался как коммунист. 

Вспоминается случай, рассказанный мне начальником оргинструкторского отдела 
политического управления фронта полковником И. В. Суриковым. В напряженных 
многодневных боях одна из стрелковых рот, образцово выполнив трудное боевое 
задание, понесла значительные потери. Когда в подразделение пришли 
представители политотдела дивизии и спросили, есть ли в роте парторг, 
последовал ответ: 

- Пал в бою. 

- А кто его заместители? 

- Тоже погибли. 

- Кто же остался за парторга? 

И тогда после некоторой паузы подошел к представителю политотдела боец с 
перевязанной рукой: 

- Я остался за парторга и за его заместителей. Из коммунистов в роте никого нет.
 Кто ранен, а кто убит. Остался я один, хотя и числюсь пока беспартийным. Но 
перед началом наступления я подал заявление в партийную организацию и просил 
считать меня коммунистом. 

Бои за Львов вступали в решающую стадию. С востока к городу вплотную подошли 
60-я и 38-я армии. 22 июля на южную окраину города ворвался передовой отряд 4-й 
танковой армии генерала Д. Д. Лелюшенко. Завязались тяжелые уличные бои. 
Гитлеровцам временно удалось отрезать прорвавшихся танкистов. Создалась сложная 
обстановка. 

Под Львовом я встретил члена Военного совета 4-й танковой армии генерала В. Г. 
Гуляева. Этот веселый и подвижный человек на сей раз был сумрачен. На 
традиционный вопрос "как дела?" он уклончиво ответил: