артиллерийскую подготовку, однако гитлеровцы, упредив наши части, сами пошли в 
наступление. Начался кровопролитный встречный бой, в котором малочисленная, но 
стойкая кавдивизия Кудюрова стала теснить врага. Однако 773-й полк вышел 
несвоевременно, не включился в контратаку войск сектора, попал под сильный 
артогонь и под натиском пехоты и танков противника стал отходить. В результате 
этого отхода попал в окружение 241-й полк.

На командном пункте Петрова отовсюду по телефонам и радио слышались доклады, 
донесения, просьбы из секторов и запросы вышестоящих инстанций.

Командарму сообщали:

– Семьсот семьдесят третий полк продолжает отходить. Комендант четвертого 
сектора Воробьев, чтобы закрыть прорыв, направил туда Сто сорок девятый кавполк 
и несколько тыловых подразделений.

– Все наши контратаки в третьем секторе не имели успеха, несмотря на переданный 
туда ваш резерв.

– Восьмая бригада морской пехоты потеряла тысячу семьсот человек, из пяти 
батальонов в ней осталось два, и то неполных.

Вечером с наступлением темноты атаки противника прекратились. Командарм 
приказал армии выяснить на местах точное положение частей, помочь в 
восстановлении их боеспособности, пополнить боеприпасами, вывезти раненых, 
накормить бойцов, организовать ночью отдых и подготовить войска к отражению 
новых атак утром.

Сам Петров выехал к контр-адмиралу Жукову, исполняющему обязанности 
командующего Севастопольским оборонительным районом. Жуков уже доложил в Ставку 
о новом решительном наступлении врага на Севастополь и попросил у адмирала 
Октябрьского (который находился на Кавказе) крейсер для огневой поддержки, так 
как в Севастополе было лишь несколько тральщиков и катеров. Жуков вместе с 
Петровым решили формировать резервные батальоны и роты из тыловых подразделений 
морской базы, а в Приморской армии – из выздоравливающих раненых. Связались с 
городскими партийными организациями и попросили у них помощь людьми.

В течение следующего дня, 18 декабря, не удалось восстановить положение в 
третьем и четвертом секторах.

Крылов доложил:

– Наши потери убитыми и ранеными за два дня три тысячи пятьсот человек.

Петров сказал:

– Продолжать контратаки ради восстановления прежнего положения пока не можем, 
не имеем права. Контратаковать будем только в случаях прорыва обороны, и силы 
надо беречь для этого. Главное сейчас – закрепиться на нынешних рубежах. 
Подготовьте такой приказ частям.

После начальника штаба Петров говорил с начальником артиллерии армии 
полковником Рыжи. Командарм приказал:

– Чтобы ослабить натиск врага и помочь нашим войскам, организуйте и проведите 
артиллерийский удар, попытайтесь сорвать утром атаки врага или ослабить их 
насколько это возможно.

– Сделаю все возможное, товарищ командующий, – ответил Рыжи, – но прошу вас еще 
раз ускорить подвоз боеприпасов с Большой земли. То, что Ставка приказала нам 
завезти, так и не доставлено. Полевая артиллерия частей скоро останется без 
снарядов, а минометы – без мин.

– Мы с Жуковым еще раз запрашивали, Октябрьский ответил: загружается транспорт 
«Чапаев», прибудет к нам двадцатого декабря. Вслед за ним выйдет «Абхазия». Но 
адмирал предупредил нас – это весь боезапас, находившийся в Новороссийске.

– В артполку Богданова осталось триста восемнадцать снарядов. К минометам прямо 
от станков возим мины, которые изготовляют в городе. Их делают около тысячи в 
день – для таких боев это же слезы!

Начался третий день наступления.

8-я бригада, окончательно ослабленная боями, не удержала рубеж, гитлеровцы 
захватили Аранчи. Образовался разрыв между бригадой и дивизией Кудюрова.

Резервов у командарма не было. Снимать части из других секторов нельзя, всюду 
идут бои. Оставалось одно – отвести на севере части четвертого сектора на 
заранее подготовленные в их тылу позиции.