Украине вызовет панику в стране и позволит ему, Троцкому, а также Зиновьеву и 
Каменеву взять власть в свои руки.

Опять власть! Вспомните слова Молотова — современника описываемых событий: “Вся 
политическая борьба троцкистов и сталинцов была схваткой за обладание властью”.

О лукавстве Троцкого и передергивании им фактов говорить не будем, он политик, 
а политика во все времена была грязным делом.

Сталин дружил с Кировым еще с гражданской войны, когда Киров организовывал 
поставку хлеба с Северного Кавказа в Царицын, а Сталин принимал этот хлеб в 
Царицине и направлял дальше, в голодающий Петроград.

В мирные дни дружба Сталина и Кирова была почти родственной, Сергей Миронович, 
приезжая из Ленинграда по делам в Москву, останавливался не в гостиницах, а на 
квартире Сталина. Жена Сталина и дочка Светлана относились к Миронычу как к 
родному. Отпуск Киров проводил обычно вместе со Сталиным. В год гибели Сергей 
Миронович тоже был у Сталина в Сочи, они играли в городки, на бильярде, 
парились в бане. Киров уехал от Сталина за три недели до рокового выстрела.

Сталин очень тяжело переживал гибель еще одного верного друга, он похудел, 
замкнулся, ходил мрачный, убитый горем. Однажды вечером на даче в Кунцеве он, 
после долгого молчания, сказал:

— Совсем я осиротел.

Похороны Кирова подробно описала в своем дневнике Мария Анисимовна Сванидзе — 
жена Александра Семеновича Сванидзе, брата первой жены Сталина. Привожу отрывки 
из ее дневника.

“Должна описать похороны, вернее последнее прощание с С. М. Кировым, на котором 
присутствовали мы с Александром.

5/Х11.

У нас были особые билеты в Колонный зал, где лежал прах Кирова, доступный для 
посещения всем. В 10 ч. вечера 5-го вход был закрыт и можно было пройти только 
по разрешению похоронной комиссии (подпись начальника охраны Паукера). Мы вошли 
в комнату, обычно в дни концертов — артистическую. Здесь строился почетный 
караул и толпились люди с билетами, могущие остаться после 10-ти для последнего 
прощания перед кремацией. Жена, сестры и близкие товарищи — женщины по 
преимуществу — сидели около гроба. Реденс распорядился провести нас (Аллилуевых 
и меня с Алеш.) к группе близких, и мы вышли в зал... Посреди зала, головой к 
левому променаду и ложам, если смотреть с эстрады, стоял гроб, простой красный 
кумачовый гроб, с рюшками, в ногах лежало покрывало из красного плюша. Лицо 
было зеленовато-желтое, с заострившимся носом, плотно сжатыми губами, с 
глубокими складками на лбу и щеках, углы губ страдальчески серьезно опущены. У 
левого виска и на скуле синее пятно от падения. Кругом гроба много венков, 
красные ленты переплетены с подписями от всех организаций и товарищей. С правой 
стороны гроба на стульях сидит несчастная жена, ее две сестры и две сестры 
покойного Кирова.

Тут же сидели Мария Ильинишна, сестра Ленина, Надежда Константиновна, Екатерина 
Давидовна Ворошилова, Нюра Де-денс, Зина Орджоникидзе, брат Ленина, Мария 
Платоновна Ора-хелашвили, и к этой группе присоединились мы.

Кругом стояли прожектора для киносъемок. Толпились фотографы с “лейками”, 
охрана, на эстраде все время играл оркестр Большого театра под управлением 
Штейнберга... Несмотря на полное освещение, казалось сквозь слезы, что темно, 
мрачно и болезненно неуютно...

Доступ публике закрыт с 10 ч. В зале ограниченный круг лиц. Все одевают шубы 
(мы тоже пошли и быстро оделись), ждут напряженно... Наконец шаги группы 
твердые и решительные. Со стороны головы покойного Кирова (все входили с 
противоположной) появляется И[осиф], окруженный Ворошиловым, Молотовым, 
Орджоникидзе, Кагановичем, Ждановым, Микояном, По-стышевым, Петровским и др. С 
другой стороны стоят уже Корк, Егоров, и еще несколько членов Реввоенсовета 
становятся в почетный караул по двое. Иосиф у головы и уже не помню, как 
остальные. Играет музыка похоронный марш Шопена, шипят рефлекторы, щелкают 
аппараты, вертится киноаппарат. Все это длится несколько минут, но кажется 
тревожной вечностью.

Тухнут прожектора, смолкает музыка, уже стоит наготове с тяжами красными и 
винтами для крышки гроба охрана, уже наготове взять венки и быстро закончить 
последнюю церемонию.

На ступеньки гроба поднимается Иосиф, лицо его скорбно, он наклоняется и целует 
лоб мертвого Сергея Мироновича. — Картина раздирает душу, зная, как они были 
близки, и весь зал рыдает, я слышу сквозь собственные всхлипывания мужчин. 
Также тепло заплакав, прощается Серго — его близкий соратник, потом поднимается