Во время этого посещения Тимошенко положил Сталину на стол проект создания 
Ставки Главного Командования. Сталин не подписал этот проект сразу и сказал, 
что обсудит его на Политбюро. Состав Ставки был объявлен на следующий день, 23 
июня. Постановлением ЦК ВКП(б) и Совета Народных Комиссаров в нее были введены: 
народный комиссар обороны С. К. Тимошенко — председатель (а по проекту, 
предложенному накануне, председателем предлагалось сделать сразу И. В. 
Сталина); начальник Генерального штаба генерал армии Г. К. Жуков, И. В. Сталин, 
В. М. Молотов, маршалы К. Е. Ворошилов и С. М. Буденный, нарком Военно-Морского 
Флота адмирал Н. Г. Кузнецов.

В 12 часов дня 22 июня выступил по радио Молотов. В одной из бесед Молотов 
рассказал мне, как готовилось это выступление:

— В тот страшный, тревожный день в горячке разговоров, распоряжений, телефонных 
звонков кто-то сказал, что надо бы выступить по радио, сказать народу о 
случившемся, призвать к отпору врагу. Все притихли, смотрели на Сталина. Я 
сказал, что выступать перед народом и страной, конечно же, нужно Сталину. Члены 
Политбюро молчали, ждали — что скажет на это Иосиф Виссарионович? Он довольно 
долго не отвечал, прохаживался, как обычно, по кабинету, а потом ответил на это 
предложение отрицательно. Он считал, что рано ему выступать в первый день, 
будут еще другие возможности, а сегодня пусть выступит Молотов. После этих слов 
Сталин стал ходить по кабинету и, как бы ни к кому не обращаясь, рассуждал о 
том, что стряслось.

Молотов сказал дальше, что он стал делать пометки на бумаге, намереваясь при 
подготовке выступления использовать то, что говорил Сталин. А Сталин говорил о 
том, что все вроде бы делали мы правильно, взвешивали, оценивали и всячески 
показывали и свое стремление к миру, и доброжелательное отношение к Германии, и 
договор соблюдали неотступно, во всех деталях. Никакого повода не давали немцам 
для сомнения в нашей искренности в политике и в дипломатии. Потом он посетовал:

— Не хватило нам времени, просчитались мы именно в подсчете времени, не успели 
осуществить все необходимое для отражения врага. — После паузы, пройдясь по 
кабинету, добавил: — Вот мы-то договор соблюдали, а они, немцы, Гитлер, так 
вероломно с нами обошлись, нарушили договор. Ну что же от них ждать? У них свои 
понятия о порядочности и честности. Мы их считали честными, вот еще и поэтому 
просчитались, а они оказались коварными. Ну ничего, Гитлер за это жестоко 
поплатится! Мы ему докажем, что он просчитался, мы уничтожим его!

Сталин сказал также, что Гесс прилетел в Англию, несомненно, для сговора с 
Черчиллем, и если он добился каких-то гарантий со стороны англичан, то те не 
откроют второго фронта на западе, чем развяжут Гитлеру руки для действий на 
востоке. Но если даже такой сговор и состоялся, все равно найдутся у нас и 
другие союзники на западе. Англия — это еще не все. И потом, как бы подытоживая 
свои мысли, Сталин произнес:

— Нелегко нам придется, очень нелегко, но выстоять надо, другого выхода у нас 
нет.

Свое выступление Молотов подготовил здесь же, в кабинете Сталина, причем в 
подготовке участвовали и другие члены Политбюро, Сталин тоже вставил несколько 
фраз. Молотов же формулировал окончательный текст с учетом этих отдельных 
замечаний и того, что Сталин говорил, прохаживаясь по кабинету.

В этом первом официальном выступлении Советского правительства прозвучали слова,
 которые стали своеобразным девизом всей Великой Отечественной войны, их 
продиктовал Молотову Сталин: “Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет 
за нами!”

Во время нашей беседы Молотов еще вспомнил:

— После моего выступления по радио, когда я вернулся в кабинет Сталина, он 
сказал: “Вот видишь, как хорошо получилось, правильно, что выступал сегодня ты. 
Я звонил сейчас командующим фронтами, они не знают даже точной обстановки, 
поэтому мне просто нельзя было сегодня выступать, будет еще время и повод, и 
мне придется выступать не раз. А эти наши командующие, там, впереди, видно, 
разорялись... Просто удивительно, что такие крупные военачальники — и вдруг 
растерялись, не знают, что им делать. У них есть свои определенные обязанности, 
и они должны их выполнять, не дожидаясь каких-то наших распоряжений. Даже если 
бы не было никаких наших директив, все равно они должны были бы сами отражать 
врага, на то они и армия”.

Около полудня 22 июня Сталин позвонил Жукову:

— Наши командующие фронтами не имеют достаточного опыта в руководстве боевыми 
действиями войск и, видимо, несколько растерялись. Политбюро решило послать вас 
на Юго-Западный фронт в качестве представителя Ставки Главного Командования. На 
Западный фронт пошлем Шапошникова и Кулика. Я их вызвал к себе и дал 
соответствующие указания. Вам надо вылетать немедленно в Киев и оттуда вместе с 
Хрущевым выехать в штаб фронта в Тернополь.