уничтожающий наш боевой дух — сам подлежит уничтожению. 
Пацифизм, возведенный хотя бы даже на словах в ранг государственного принципа, 
сотворил вещь чудовищную. СССР на деле много воевал. Но при этом прятал и 
забывал своих героев. Он не создавал культа воинской славы и мощи Империи. А 
это, как мы уже знаем, не менее важно, нежели создание авианосцев или эскадр 
сверхзвуковых бомбардировщиков. 
Одно из самых сильных средств создания такого имперского культа — это 
сохранение реликвий войн и проявлений героизма своего народа. 
Посмотрите на Японию. Она сберегла броненосец «Микаса», на котором адмирал Того 
разбил русский флот в 1904-1905 годах. В храме Ясукуни, где хранятся таблички с 
именами всех погибших в последней войне, стоят и человеко-торпеда «Кайтен», и 
самолет смертника-камикадзе. Железные реликвии, памятники безумной отваги людей,
 «потрясателей неба» и детей «священного ветра». 
Даже страны, давно распростившиеся с имперским величием, даже те, кто 
олицетворяет антиимперскость — и те хранят боевые реликвии. Американцы и 
англичане, например. 
А мы? У нас как бы невзначай, но на самом деле — спланированно и 
целенаправленно (с дальним прицелом!) жестокой рукой уничтожались боевые 
имперские святыни. 
При Хрущеве — безжалостно разрезан на металл первый русский броненосец «Петр 
Великий», прослуживший во флоте 80 лет. А еще — первый в мире мощный ледокол 
«Ермак», спроектированный самим адмиралом Макаровым, героем войн 1877-1878 и 
1904 годов. То было ритуальное убийство памятников, олицетворявших неразрывную 
связь царской и Красной Империй. 
При Хрущеве разделали на металл первые и единственные русские дредноуты, 
уцелевшие после 1917-го года. Все три! Пущены на слом уникальные, проплававшие 
сорок лет русские эсминцы типа «Новик». При Хрущеве и Брежневе отправлены на 
заклание все советские эсминцы, воевавшие в Отечественную, ходившие в страшные 
походы, сквозь смерть и бешеные атаки немецких «Юнкерсов». 
Были превращены в плавучие мишени и расстреляны крылатыми ракетами гвардейские 
крейсеры «Красный Крым» и «Красный Кавказ» — реликвии ожесточенной борьбы за 
Черное море, огненных десантов в Крыму и обороны Севастополя. 
Пошел на слом в 1974-м первый советский крейсер «Киров» — герой обороны Питера. 
Как и множество субмарин Великой Отечественной — «щук» и «катюш», «малюток», 
«декабристов» и «эсок». 
Исчезли почти бесследно гордость и краса имперских ВВС 30-х годов — 
четырехмоторные гиганты ТБ-3. Те, что летали на полюс, били японцев на 
Халхин-Голе и выбрасывали первые воздушные десанты. А потом, устарев, гибли в 
неравных схватках с гитлеровскими «Мессершмиттами». Не сохранилась ни одна 
русская «летающая крепость» Пе-8, которая бомбила Берлин. Почти полностью 
исчезли легенды битв, над морями и полями — штурмовики Ил-2 и торпедоносцы Ил-4.
 
У Петра Сажина в «Севастопольских хрониках» есть пронизывающий душу эпизод. 
1968-й год. Седые ветераны во главе с адмиралом Ворковым плачут, прощаясь с 
эсминцем «Сообразительный». Со своим гвардейским кораблем. Вспыхивает 
неумолимый автоген, вгрызаясь в борта славного пенителя морей. 
Убивали того, который прошел шестьдесят три тысячи миль под огнем и бомбами. 
Доставлял в осажденный немцами Севастополь войска, вывозя оттуда раненых, детей 
и женщин. Высаживал четыре десанта. Уничтожил десять батарей, 30 танков и 
восемь батальонов пехоты врага. Сбил пять самолетов. Выдержал сотни торпедных и 
бомбовых атак. 
Зачем? Ведь тогда СССР производил больше всех в мире стали. Так расчетливо 
убивали память. Уничтожали святыни Цивилизации героев… 
Мы потеряли из-за этого намного больше, чем кажется на первый взгляд. Ведь 
Россия, например, сегодня — это не просто страна, существующая, скажем, 1 июня 
1996 года. Каждая держава как бы обращена в прошлое, она простирается на века 
назад. И русский народ — это не только совокупность людей, которые живут в 
стране, скажем, на 1.06.96 г., на и все наши предки, наши мертвые. Те, кто 
отдавал свои жизни и силы, защищая, расширяя и укрепляя державу. И потому у 
народа, который забывает прошлое, нет будущего. А у того, кто режет на части 
свою историю — тем более. 
Мы — страна, которая воевала со страшными врагами «со времен оных». И потому 
все эти реликвии, погубленные нами, были связующими, мистическими звеньями с 
миром предков. Касаясь старого оружия, мы впитываем память прошлых эпох, 
обретая единство с нашими пращурами, вбирая их честь и доблесть. 
Сохрани мы старых свидетелей жестоких битв — и миллионы мальчишек побывали бы 
на них, в их сердца вошел бы таинственный заряд. Души предков, касавшихся этой 
же брони, этих же рычагов и штурвалов. 
Знаю это на собственном опыте. Знаю, какой трепет охватывает тебя, когда рука 
твоя касается замка морского орудия с выгравированным на нем «Императорскiй 
Обуховскiй заводъ». Когда в глазах твоих словно вспыхивают картины: языки огня, 
командир на мостике среди свистящих осколков, фонтаны снарядных всплесков и 
трепещущий на ветру непобедимый андреевский флаг… 
… Уничтожая живое прошлое и самих свидетелей славы нашей, кремлевская 
субпассионарная мразь взамен лицемерно громоздила безликие истуканы из бетона. 
Лицемерно же крича: «Никто не забыт. Ничто не забыто». 
А сегодня то же самое делают Лужков да Церетели.
3
В повести Александра Проханова «Охотник за караванами» выведен образ капитана 
Разумовского — образ человека Меча. Одного из тех кто должен был стать элитой