гниение. 
Эти люди не могли стать иными. В Москве у них сложился свой болотный мирок. 
Особые школы и учебные заведения, где детки номенклатуры нежились, бесились с 
жиру и учились преклонению перед Западом. Особые городки из дач. Правда, 
довольно-таки скромных по сравнению с нынешними хоромами новорусских — говорю 
как очевидец. Наладилась обкатанная система комсомольско-партийной карьеры. 
Конечно, еще были энергичные выходцы из низов, трудяги и создатели имперской 
мощи, дети боев, заводов и космодромов. Но не они, а московская «знать», 
копошась в своем мирке, делала погоду. 
2
Откуда у них было взяться имперскому чувству? Сокровища русской мысли, красота 
«Слова о полку Игореве», драматизм и величие нашей истории просто проходили 
мимо них. Дети вечно занятых отцов, у которых в голове зачастую не было ничего, 
кроме водки да «Краткого курса ВКП(б)» , они находили идеал во всем заграничном.
 Привыкшие к тепличной жизни, к персональным «Победам» и «Волгам», они грезили 
о банальном западном «рае»: виллах с бассейнами, мерседесах и роскошных 
«телках». В их закрытом мирке расцветали самые гнусные пороки. А «тепленькие 
местечки», куда пристраивали их папаши: все эти загранкомандировки, 
загранпредставительства и внешторг, — лишь довершали формирование подлого 
племени паразитов. 
Разве мог закалиться их характер, разве могли проснуться в их душах тени 
великих предков и древние русские типы? Их не сбивали с ног штормы, они не 
видели боев и дальних походов. Они не служили в армии, где учатся повиноваться 
и повелевать, нести ответственность за свои поступки и преодолевать самих себя 
в сверхнапряжении. Не ведали, что такое варить сталь или пахать землю. А уж тем 
паче — что такое рисковать жизнью. 
Что они знали о мощи и величии Империи? Да ровным счетом ничего. Говорю как 
очевидец, ибо мой отец входил в номенклатуру ЦК КПСС. И вершиной человеческого 
гения для них был плюющий спермой «порноскоп»-видеомагнитофон. Дерзкие замыслы 
ученых, ночные броски истребителей в стратосферу и подледные плавания русских 
наутилусов — все это проходило так далеко от их «элитности». Воистину, у них 
насчитывалось всего три извилины в мозгах: одна залита водкой, другая — спермой,
 а третья — мыслишками о сладкой жизни. Инстинкты бессмысленной, жрущей 
протоплазмы! 
Судьба Советского Союза учит нас тому, что научно-промышленная мощь — всего 
лишь полдела. Держава прежде всего обязана растить и воспитывать истинную элиту.
 Аристократию носителей национального духа, священников и воинов. Для коих 
власть — вовсе не дверь в растительную жизнь икорки да саун с податливыми 
красавицами, а бремя ответственности за судьбу страны. Воспитывать людей, для 
которых честь и доблесть — превыше всего. Лишь те могут быть элитой, кто не 
боится трудностей и опасностей, кто идет впереди народа, увлекая его за собой. 
В войне, этом высшем напряжении человеческого духа, или в тяжелом труде. Именно 
таких личностей не хватило Союзу в решающий час. И потому пала Империя, 
несмотря на циклопическую материальную мощь. 
Жесткие и суровые законы, по которым творится элита, неизменны и вечны для всех 
времен и народов. Луки могут сменяться ружьями, доспехи и мечи — танками да 
истребителями, а каноны сии не прейдут во веки веков. 
Элита, коли она хочет быть властной и сильной, не должна погрязать в неге и 
разврате. С юных лет аристократы обязаны привыкать к лишениям и самоограничению,
 презирать роскошь и любить бой, умея проходить испытания на грани человеческих 
возможностей. Ежедневно она должна закалять дух и тело, подтверждая свое звание 
лучшей части народа, его вожаков. Так растили свою элиту спартанцы, приучая 
детей переносить голод и боль, холод и изнурительные битвы, есть черствый хлеб 
и вообще пищу воина. Четыреста лет Спарта была непобедимой. Но стоило этой 
системе воспитания сломаться — и славное государство погибло. 
Во времена расцвета Российской Империи так же растили и молодых дворян. Отрывая 
их сызмальства от домашнего уюта и родительских ласк ради кадетских и морских 
корпусов. В которых молодые аристократы познавали жесткую иерархию и дисциплину,
 солдатскую кашу и свист розог. Они привыкали к орудийному грому и запаху 
пороха, к кровавым мозолям на руках и к дыму походных костров, к бурям, жаре и 
к холоду. Они проникались сознанием того, что судьба дворянина — это служба 
Царю и Отечеству с юности и до гробовой доски. Вот почему Россия рождала 
богатырей, словно кованных из чистой стали. Суворова, Кутузова, Румянцева и 
Ушакова, не боявшихся вступать в бой с превосходящими силами врагов, державших 
в страхе всю Европу. Адмирал Ушаков сходился с противником на пистолетный 
выстрел, бросая свои деревянные корабли против каменных бастионов Корфу и сотен 
пушек с раскаленными ядрами. 
С Петра Великого, постановившего: дворянину быть на службе пожизненно, в 
Империи родился невиданный тип людей. Тех, которые могли одновременно выступать 
и полководцами, и учеными, и дипломатами. Русского дворянина могли отправить в 
раскаленные пески Закаспия и во льды Арктики, на штурм кавказских твердынь и в 
альпийские походы. Навстречу пулям, цинге, голоду и тысячеверстным расстояниям. 
Потому в России были дворяне Лаптевы, Проничищев и Малыгин, исследователи 
полярных просторов. Или граф Воронцов, который под градом французской картечи 
лично вел в атаку гренадерскую дивизию при Бородине. А потом продавал свое 
имение, дабы раздать награды тем, кто остался в живых. Или генерал Ермолов, 
бросивший в лицо персидскому визирю перстень с огромным алмазом, когда его 
пытались умаслить на переговорах. При этом Ермолов вовсе не был богат. В России 
рождались люди вроде братьев Миклухо-Маклаев. Один рисковал жизнью, выполняя 
разведывательную миссию среди людоедов Тихого океана, а другой ушел на дно