675 танков и штурмовых
орудий, более 10 тысяч орудий и минометов. Количественное соотношение сил 
сторон
было почти равным, за исключением небольшого нашего превосходства в танках.
Группу армий “Б” поддерживали 4?й воздушный флот и 8?й авиакорпус.
Советское Верховное Главнокомандование, разрабатывая план разгрома группы армий
“Б”, исходило из того, что разгром противника в районе Сталинграда поставит в 
тяжелое
положение противника и на Северном Кавказе и заставит его поспешно отступать 
или
драться в условиях окружения.
Одно время в печати и различных высказываниях появилась некоторая неясность, 
кто же
все?таки является автором плана такого значительного по своим масштабам, 
эффекту и
результатам контрнаступления?
При жизни И. В. Сталина версия была одна; все приписывалось его гению. После 
смерти
И. В. Сталина претендентов на авторство появилось больше, чем следует. Хотя 
этот вопрос
теперь, возможно, и не имеет особого значения и в предыдущем разделе уже 
изложены
данные о работе над планом, все же внесу здесь некоторые дополнения.
Имеется предположение о том, что первые наметки будущей наступательной операции
разрабатывались в Ставке якобы еще в августе 1942 года, притом первоначальный
вариант плана носил ограниченный характер.
Но это были не наметки будущей контрнаступательной операции, а всего лишь план
контрудара с целью задержать противника на подступах к Сталинграду. О большем 
тогда
в Ставке никто и не думал, так как на большее у нас в то время не было ни сил, 
ни средств.
Имели место также высказывания, что 6 октября 1942 года Военный совет
Сталинградского фронта в лице генерал?полковника А. И. Еременко и члена 
Военного
совета Н. С. Хрущева направил в Ставку свои предложения по организации и 
проведению
контрнаступления по собственной инициативе.
На это дает ответ А. М. Василевский:
“С рассветом 6 октября мы вместе с Н. Н. Вороновым и В. Д. Ивановым... 
отправились на
НП 51?й армии... Здесь мы заслушали доклад командарма Н. И. Труфанова. В тот же 

вечер
на КП фронта, встретившись с командующим войсками и членом Военного совета, мы 
еще
раз обсудили предложенный Ставкой план предстоящего контрнаступления и, так как
никаких принципиальных возражений у командования фронта план не вызывал,
подготовили в ночь на 7 октября на имя Верховного Главнокомандующего
соответствующее донесение.
7 октября я от имени Ставки дал указание командующему Донским фронтом о 
подготовке
аналогичных соображений относительно своего фронта”{27}.
Думаю, что?либо добавлять к тому, что сказал Александр Михайлович, не требуется.


Данные, изложенные им, убеждают, что главная роль в планировании 
контрнаступления
принадлежит Ставке и Генеральному штабу.
В исторических разработках также упоминается о том, что несколько позже 
командующий
Юго?Западным фронтом Н. Ф. Ватутин тоже направил план контрнаступления. 
Возникают
вопросы: когда позже, какой план, план фронта или общий план контрнаступления?
Как известно, Юго?Западный фронт был образован только в конце октября, в период,


когда средства и силы фронта уже заканчивали свое сосредоточение согласно плану
контрнаступления и общий план Ставки уже был сверстан и утвержден.
О чем здесь необходимо сказать, так это о том, что каждый командующий фронтом,
разрабатывая план действий вверенного ему фронта, согласно существующей 
практике и
порядку, докладывал его на утверждение Ставки в Москве или ее представителям на
месте и при этом, естественно, излагал свои соображения о взаимодействии с 
соседями и
просьбы к Ставке.
Чтобы разработать такую крупнейшую стратегическую операцию, как план 
наступления
трех фронтов в районе Сталинграда, нужно было основываться не только на 
оперативных
выводах, но и на определенных материально?технических расчетах.
Кто же мог производить конкретные расчеты сил и средств для операции такого
масштаба? Конечно, только тот орган, который держал в руках эти материальные 
силы и
средства. В данном случае это могли быть только Ставка Верховного 
Главнокомандования
и Генеральный штаб.
Вполне естественно, что Ставка и Генштаб в процессе боевых действий тщательно