о
доходило до того, что каждый раз, когда нас вызывали в Ставку, мы буквально
выпрашивали у Верховного Главнокомандующего противотанковые ружья, автоматы
ППШ, 10—15 орудий ПТО, минимально необходимое количество снарядов и мин. Все, 
что
удавалось таким образом получить, тотчас же грузилось в автомашины и 
направлялось в
наиболее нуждающиеся армии.
Особенно плохо обстояло дело с боеприпасами. Так, из запланированных на первую
декаду января боеприпасов нашему Западному фронту было предоставлено: 82?
миллиметровых мин — 1 процент; артиллерийских выстрелов — 20—30 процентов. А в
целом за январь 50?миллиметровых мин — 2,7 процента, 120?миллиметровых мин — 36
процентов, 82?миллиметровых мин — 55 процентов, артиллерийских выстрелов— 44
процента{13}. Февральский план совсем не выполнялся. Из запланированных 316 
вагонов
на первую декаду не было получено ни одного. Из?за отсутствия боеприпасов для
реактивной артиллерии ее пришлось частично отводить в тыл{14}.
Вероятно, трудно поверить, что нам приходилось устанавливать норму расхода...
боеприпасов 1—2 выстрела на орудие в сутки. И это, заметьте, в период 
наступления! В
донесении Западного фронта на имя Верховного Главнокомандующего от 14 февраля
1942 года говорилось:
“Как показал опыт боев, недостаток снарядов не дает возможности проводить
артиллерийское наступление. В результате система огня противника не 
уничтожается, и
наши части, атакуя малоподавленную оборону противника, несут очень большие 
потери,
не добившись надлежащего успеха”{15}.
В конце февраля — начале марта 1942 года Ставка приняла решение подкрепить 
силами и
средствами фронты, действовавшие на западном направлении, но это уже было
запоздалое решение. Противник, обеспокоенный развитием событий, значительно
усилил свою вяземскую группировку и, опираясь на заранее укрепленные позиции, 
начал
активные действия против войск Западного и Калининского фронтов.
Переутомленным и ослабленным войскам становилось все труднее преодолевать
сопротивление врага. Наши неоднократные доклады и предложения о необходимости
остановиться и закрепиться на достигнутых рубежах отклонялись Ставкой. Наоборот,


директивой от 20 марта 1942 года Верховный вновь потребовал энергичнее 
продолжать
выполнение ранее поставленной задачи.
В конце марта — начале апреля фронты западного направления пытались выполнить 
эту
директиву, требовавшую разгромить ржевско?вяземскую группировку, однако наши
усилия оказались безрезультатными.
Наконец Ставка была вынуждена принять наше предложение о переходе к обороне на
линии Великие Луки—Велиж—Демидов—Белый—Духовщина—река Днепр—Нелидово—
Ржев—Погорелое Городище—Гжатск—река Угра—Спас?Деменск—Киров—Людиново—
Холмищи—река Ока.
За период зимнего наступления войска Западного фронта продвинулись на 70—100
километров и несколько улучшили общую оперативно?стратегическую обстановку на
западном направлении.
За это время наступательные действия Ленинградского, Волховского, Южного и Юго?
Западного фронтов, не имевших превосходства в силах и средствах и встретивших
упорное сопротивление противника, не смогли выполнить поставленных задач.
Фактическое развитие событий доказало ошибочность решения Верховного на переход 

в
январе в наступление всеми фронтами. Было бы целесообразнее собрать больше сил 
на
фронтах западного направления (Северо?Западный, Калининский, Западный, Брянский
фронты) и нанести сокрушительный удар по группе армий “Центр”, разгромить ее и
продвинуться на линию Старая Русса—Великие Луки—Витебск—Смоленск—Брянск. После
чего можно было бы прочно закрепиться и готовить войска к летней кампании 1942 
года.
Если бы девять армий резерва Ставки Верховного Главнокомандования не были
разбросаны по всем фронтам, а были бы введены в дело на фронтах западного
направления, центральная группировка гитлеровских войск была бы разгромлена, 
что,
несомненно, повлияло бы на дальнейший ход войны.
Каковы же общие итоги великой битвы под Москвой?
Немецкий генерал Вестфаль, описывая операцию “Тайфун”, вынужден был признать, 
что
“немецкая армия, ранее считавшаяся непобедимой, ока