и в период 
сближения и
завязки боя? — спросил И. П. Уборевич.
Я ответил:
— В правую колонну 20?го кавполка, который имеет задачу сковать “противника”, в
составе стрелкового полка поедет начальник оперативного отдела Архипов, 19?й 
кавполк,
усиленный дивизионом артиллерии и эскадроном танков, будет действовать против
главных сил “противника” с фронта. Туда приказ передаст мой заместитель комбриг
Дрейер. Главным силам дивизии, которые должны обойти с фланга группировку
“противника” и атаковать ее с тыла, приказ передам сам. Там же буду находиться 
до
конца боя. Сейчас одновременно с выездом в части моих делегатов будут переданы
короткие приказы по радио.
— Желаю успеха, — сказал И. П. Уборевич и, сев вместе с С. К. Тимошенко в 
машину,
уехал в сторону “противника”.
Как мы и рассчитывали, 19?й и 20?й кавполки завязали с фронта жаркий бой с
подошедшим “противником”, что облегчило нашим главным силам ориентирование в
обстановке.
Но каким беспечным оказался наш “противник”! При обходе его с фланга и при
развертывании наших главных сил у него в тылу нас никто не обнаружил. 
Остановившись
на одной из высот, мы видели: один стрелковый полк “противника”, развернувшись
фронтом на запад, ведет бой с нашим 19?м кавполком, который занял очень хороший
огневой рубеж. Другой совершает обходное движение по пахоте, видимо, с целью 
выхода
во фланг 19?го кавполка, который “противником” был принят за нашу главную
группировку.
В это время из?за перелесков, развернувшись в боевые порядки, двинулись наши 
танки,
за которыми следовали в предбоевых порядках главные силы дивизии. Открылся
шквальный огонь танков и артиллерии. А затем послышалось громкое тысячеголосое
“ура”. Как это и бывает во встречном бою, что произошло дальше — понять было 
трудно.
Что же все?таки случилось? Какая сторона лучше маневрировала, быстрее 
развернулась и
удачнее нанесла удар? Об этом мы узнали только на разборе, который состоялся 
тут же в
поле. Разбор произвел лично командующий И. П. Уборевич. Минут пять он ходил 
молча
перед строем командиров обеих дивизий, и затем, остановившись, начал так:
— Я сегодня ночью в вагоне с удовольствием прочитал книгу “Канны”, которую вы,
товарищ Иссерсон, написали. (Иссерсон был командиром 4?й стрелковой дивизии.) 
Но вот
здесь, в полевой обстановке, у вас “Канн” не получилось, да и, вообще говоря, 
ничего не
получилось.
А затем, разгорячившись, продолжал:
— Как это можно допустить, чтобы стрелковая дивизия дала себя окружить и 
разбить во
встречном бою с кавалерийской дивизией? Как могло получиться, что сам комдив и 
его
штаб были захвачены во время завтрака на поляне, когда обстановка требовала от 
них
особой бдительности и разведки “противника”?
Указав на ряд серьезных недостатков в действиях 4?й стрелковой дивизии, И. П. 
Уборевич
сказал, что 4?я кавалерийская дивизия произвела на него хорошее впечатление.
Нам, кавалеристам, было приятно слышать похвалу командующего, но в то же время 
мы
были искренне расстроены неудачей 4?й стрелковой дивизии, с которой находились 
в
одном гарнизоне и очень дружили.
На маневрах командованию 4?й стрелковой дивизии вновь не повезло. В районе
Тростянца (недалеко от Минска) в числе других дивизия опять попала в окружение. 

Но это
еще полбеды, а главное было в том, что она крайне неумело выходила из окружения.

 И
на этот раз главным ее “противником”, как и на учении в районе Слуцка, 
оказалась наша
4?я кавалерийская дивизия.
Выход из окружения — это, пожалуй, самый трудный и сложный вид боевых действий.
Чтобы быстро прорвать фронт противника, от командования требуется высокое
мастерство, большая сила воли, организованность и особенно четкое управление
войсками.
Скрытная перегруппировка частей к участку прорыва, мощный огневой и авиационный
налет, стремительный удар по боевым порядкам противника, лишение его
артиллерийского набл