ные, как 
А.Н.
Крылов и С.А. Чаплыгин, организуется опытное строительство новых отечественных
образцов самолетов и авиационных двигателей в знаменитом ЦАГИ (Центральном
аэрогидродинамическом институте). Здесь талантливые конструкторы Н. Н. 
Поликарпов,
А. Н. Туполев и другие конструируют опытные образцы истребителей и
бомбардировщиков, среди них— ТБ?1, по летно?техническим данным превосходивший
зарубежные самолеты этого типа.
Выдающимися трудами в области реактивного двигателя и космических полетов
обогащают советскую науку К. Э. Циолковский и Ф. А. Цандер, всемерно 
поддерживаются
работы в области стрелкового оружия талантливых изобретателей Н. И. Тихомирова. 

Ф. В.
Токарева и других. В 1927 году В. А. Дегтярев совместно с В. Г. Федоровым 
создают
ручной пулемет новой системы, который по конструктивным и боевым качествам
превосходил пулеметы иностранных марок. Тогда же мы получили отечественную
полковую пушку калибра 76 миллиметров, а затем — зенитную пушку.
Однако в целом техническая оснащенность Красной Армии двадцатых годов была,
конечно, на низком уровне. Сказывалось трудное экономическое положение страны,
недостаточное развитие военной промышленности. Не хватало станковых и особенно
ручных пулеметов, еще не было автоматической винтовки, а старая “трехлинейка”
нуждалась в модернизации. Конструктивно устарела и была изношена артиллерия. К
концу 20?х годов она насчитывала только 7 тысяч орудий, и то в основном легких.
Зенитной, танковой и противотанковой артиллерии не было вовсе. К 1928 году 
имелось
лишь 1394 военных самолета, в основном старой конструкции, и около 100 танков и
бронемашин. Армия была очень слабо моторизована: к концу 1928 года в войсках 
было
лишь 350 грузовых и 700 легковых автомобилей, 300 гусеничных тракторов. Но ведь 

до
1928 года у нас не было ни автомобильной, ни тракторной промышленности{26}.
А в это время крупные империалистические государства усиленно наращивали свои
вооруженные силы. В случае войны Англия, например, могла бы выпускать 2500 
танков в
месяц, Франция — 1500, десятки тысяч самолетов насчитывались в их 
военно?воздушных
силах, быстро осуществлялась моторизация войск. Словом, наши недавние (и
потенциальные) противники далеко ушли вперед в области вооружения по сравнению 
с
Первой мировой войной.
Сопоставляя эти данные, еще и еще раз думаешь: с каких же разных позиций, 
объективно
определенных нам историей, мы начинали свое соревнование с капиталистическим
миром! И, естественно, рождается чувство большой патриотической гордости за тот
общественный строй, благодаря которому удалось и догнать и перегнать в военном
отношении, притом в кратчайшие сроки, наиболее развитые мировые державы, за тот
народ и армию, которые сумели разгромить потом самого мощного 
империалистического
противника.
Итак, было ясно: только создание в стране развитой промышленности могло дать 
Красной
Армии и Флоту современное вооружение. Только индустриализация могла обеспечить
обороноспособность Советского Союза. Техника должна была решить все. И наши
военные руководители того времени не обманывались на этот счет, они верно
представляли себе характер и специфику будущей войны.
Еще в 1925 году, докладывая на январском Пленуме ЦК РКП(б) об итогах военной
реформы, М. В. Фрунзе говорил: “Многие из наших товарищей, и, я думаю, особенно 

те,
которые побывали на фронтах гражданской войны, вероятно, живут настроениями,
созданными эпохой нашей гражданской войны. Я утверждаю, что эти настроения 
очень
опасны, так как война, которая будет в дальнейшем, будет не похожа на 
гражданскую
войну. Конечно, она будет носить характер классовой гражданской войны, в том 
смысле,
что будем на стороне противника иметь белогвардейцев, и наоборот — будем иметь
союзников в лагере наших врагов. Но по технике, по методам ведения ее это не 
будет
война, похожая на нашу гражданскую войну. Мы будем иметь дело с великолепной
армией, вооруженной всеми новейшими техническими усовершенствованиями, и если
мы в нашей армии не будем иметь этих усовершенствований, то