главной ее задачей было доказать, что сложившаяся в ходе войны ситуация была 
оптимальным вариантом развития событий. Если положение дел на 1941 г. 
предавалось анафеме, то в отношении 1943-1945 гг. нужда выдавалась за 
добродетель. Один раз выдвинув тезис, что насыщение Красной Армии пистолетами-
пулеметами есть единственно верный путь, историки и мемуаристы вынуждены были 
следующим шагом объяснять предвоенные изыски заблуждениями и волюнтаризмом, 
забывая о колоссальной работе по созданию и постановке на поток самозарядных 
винтовок Токарева и Симонова. Самозарядные винтовки были наилучшим вооружением 
пехотинца первой линии, хотя реализовать в полной мере эту идею удалось только 
в 
США. После войны именно этот тип оружия пехоты стал наиболее распространенным в 

странах НАТО. Пистолеты-пулеметы играли вспомогательную роль, как это, впрочем, 

и предсказывали в 1930-е. В большинстве стран пистолеты-пулеметы были точечно 
вкраплены в пехотные подразделения. Многие из них тихо ездили в укладках боевых 

машин, практически не применяясь в бою. Насыщение Красной Армии оружием этого 
типа в ходе Великой Отечественной было вынужденной мерой, призванной 
компенсировать отсутствие дорогих и сложных автоматических и самозарядных 
винтовок. В какой-то мере это было оправдано общим снижением значения оружия 
пехотинца в большой войне, а также последними всполохами массовой позиционной 
войны под Ржевом и Любанью, а также боями в городских условиях (Сталинград). 
Самозарядная винтовка Токарева осталась почти забытой легендой. Только иногда 
мелькающие по ТВ солдаты "азиатских тигров" и чернокожие бойцы очередного 
"фронта освобождения" с вытертыми до блеска "FN FAL" напоминают о том, что 
могло 
получиться, если бы война повременила.




Глава 5.

С шашками на танки



"По крупповской броне..."

Началось все с высокомерной фразы в мемуарах Гейнца Гудериана "Воспоминания 
солдата": "Польская поморская кавалерийская бригада из-за незнания 
конструктивных данных и способов действий наших танков атаковала их с холодным 
оружием и понесла чудовищные потери". [37- С.98-99] Слова эти были поняты 
буквально и творчески развиты в художественной литературе: "По крупповской 
броне 
звонко стучали клинки отважных варшавских жолнеров, об эту же броню ломались 
пики польской кавалерии. Под гусеницами танков погибло все живое...". [38- С.
51] 
Кавалеристы стали представляться какими-то буйнопомешанными, бросающимися в 
конном строю на танки с шашками и пиками. Бой мифических "жолнеров" с танками 
Гудериана стал символом победы техники над устаревшим оружием и тактикой. Такие 

атаки стали приписывать не только полякам, но и конникам Красной Армии, даже 
изображать рубку шашками танков на киноленте. Очевидная странность такого 
действа: солдат и офицер 1930-х гг. - это не пришедший из глубины веков монгол 
и 
даже не крестоносец. Будучи в здравом уме и твердой памяти, не станет пытаться 
рубить металлические предметы шашкой. Это хотя и бросалось в глаза, но не 
объяснялось. Кавалеристы надолго получили клеймо отважных, но туповатых дикарей,
 
не знакомых со свойствами современной техники.

Следующим шагом стало обличение кавалерии Красной Армии и кавалеристов в 
руководстве советских вооруженных сил. Тот же Пикуль с недетской яростью 
набрасывается на кавалеристов:

"Все это было, к великому сожалению. "Моторизация" - на словах, а на деле - 
кобыла в упряжке. Между тем адептов верховой езды было немало, и Буденный 
открыто возвещал:

- А что? Лошадь да тачанка еще себя покажут...

Другой апостол лошадиной тактики, Ефим Щаденко, будучи замнаркома, подпевал 
кремлевской кавалерии в газете "Правда":

"Сталин как великий стратег и организатор классовых битв правильно оценил в 
свое 
время конницу, он коллективизировал ее, сделал массовой, и вместе с К.Е. 
Ворошиловым он вырастил лошадь на горе врагам пролетарской революции...". [38-