о 
приведении в боевую готовность войск в связи с возможным нападением фашистской 
Германии на СССР":

"1. В течение 22-23 июня 1941 г. возможно внезапное нападение немцев на фронтах 

ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдВО. Нападение может начаться с провокационных 
действий". (1941 год. В 2 кн. Кн. 2. М.: Международный фонд "Демократия". 1998. 

С. 423).

Документ был подготовлен с ведома и по приказу И.В. Сталина вечером 21 июня.

На фоне документального свидетельства, слов "возможно внезапное нападение" в 
Директиве слова косвенных свидетелей "Сталин в возможность германского 
нападения 
не верил до самого последнего момента, даже после вторжения, и то не верил" 
выглядят совершенно неубедительно. Не надо считать главу советского государства 

умственно отсталым. Он мог до определенного момента не верить в то, что 
Германия 
осуществит нападение на СССР без попыток политического давления. Война есть 
продолжение политики. Того, чего не удается добиться мирным путем, добиваются 
военным. И тому есть многочисленные прецеденты. Перед вторжением в Польшу был 
долгий период жесткой политической конфронтации. Сначала, еще в 1938 году, 24 
октября на встрече Риббентропа с послом Польши в Германии Юзефом Липским Польше 

было предложено вернуть Данциг, разрешить постройку автобана по территории 
"польского коридора", присоединиться к антикоминтерновскому пакту. Война 
разразилась спустя почти год, после долгих попыток урегулировать вопрос мирным 
путем. Конференций и других попыток урегулировать спорные вопросы политическим 
путем было несколько, начиная с марта 1939 года. События августа 1939-го были 
финальным актом дипломатической драмы. Перед вторжением СССР в Финляндию в 1939 

году финнам сначала было предложено политическое решение конфликта, обмен 
территорий. Поэтому в нетипичное поведение Гитлера, который нападет без 
предъявления каких-то ультиматумов или требований, одним словом, без 
общепринятой в подобных случаях процедуры, не верили. Но когда факты стали 
неопровержимо доказывать, что будет именно так, были приняты меры по повышению 
боеготовности войск, а в последний момент издали директиву войскам быть 
готовыми 
к нападению, на всякий случай оставив лазейку для возможного политического 
урегулирования конфликта.

Для понимания того, можно ли факт создания ВСЭ использовать в качестве 
доказательства существования плана "Освободительного похода", сравним события в 

СССР с событиями, происходившими в других армиях как в 1914-м, так и в 
1939-1940 
годах. Если СССР готовил нападение, то проводимые в предвоенный период 
мероприятия должны отличаться от тех, которые проводились при вступлении в 
войну 
на общих основаниях, вследствие вторжения противника, выполняя союзнический 
долг 
или после официального объявления войны. И если мы посмотрим на пример других 
стран, то сделаем маленькое открытие. Перед Первой мировой войной в России тоже 

существовал второй стратегический эшелон. Это тоже были войска, которые везли 
из 
мест постоянной дислокации в районы предполагаемых боевых действий. Были и 
войска, выдвигавшиеся вплотную к границе. Соответственно факт проведения 
подобных перемещений не является признаком агрессивности, как это утверждает 
Суворов, мероприятия по выдвижению войск внутренних округов были жизненно 
необходимы для ведения боевых действий вне зависимости от их характера: оборона 

или наступление.

Посмотрим, отличаются ли описания событий предвоенного периода участников 
Первой 
мировой войны и мемуаристов Великой Отечественной, цитаты из мемуаров которых 
так любит выдергивать Владимир Богданович. Типичная цитата из "Ледокола" на эту 

тему:



"Генерал-полковник И.И. Людников (в то время полковник, командир 200-й 
стрелковой дивизии 31-го стрелкового корпуса) был одним из тех, кто этот приказ 

(о выдвижении к границе. - А.И.) выполнял. В директиве округа, поступившей в