На это указал мне и представитель Ставки на Брянском фронте генерал А. М. 
Василевский. И действительно, уже в первую поездку в войска мне пришлось 
столкнуться с фактами беспечности, совершенно нетерпимыми в боевой обстановке. 

Был конец мая. Розовели цветущие яблони в деревнях. В нежную молодую листву 
оделись необозримые Брянские леса. По ночам над передним краем иногда сверкали 
вспышки разрывов. Они походили на зарницы, только ночи были еще холодными, и в 
воздухе не чувствовалось приближения грозы. 

Я приехал в штаб одной из дивизий 61-й армии. Меня встретил командир дивизии 
(не буду называть его фамилию. Он не раз потом отличался в боях, но в тот день 
выглядел в весьма невыгодном свете). Я предложил комдиву поехать на 
наблюдательный пункт. 

Генерал был простужен и всю дорогу зябко поеживался, хотя день выдался теплым. 
НП помещался в двухэтажном здании, окруженном высоким кирпичным забором. Мне 
бросилось в глаза, что мы подъехали к НП со стороны фронта, а не с тыла. 

- Почему не сделаете другой въезд? - спросил я. - Ведь так можно демаскировать 
наблюдательный пункт. - Для другого въезда нужно забор ломать, а так мы без 
всяких хлопот воротами пользуемся, - ответил командир дивизии. 

Поднявшись на второй этаж, я отчетливо увидел в бинокль на западном берегу Оки 
фашистских солдат, которые что-то делали в прибрежных кустах. 

- Чем это они там занимаются? - поинтересовался я. 

Командующий артиллерией дивизии, находившийся здесь же, на НП, поднял к глазам 
бинокль и доложил: 

- По всей видимости, минируют, товарищ генерал. 

- Так что же вы не стреляете? Немедленно прикажите открыть огонь. 

Командующий артиллерией нехотя подошел к телефону и начал отдавать необходимые 
распоряжения командиру артиллерийского полка. 

Я думал, что вскоре послышатся выстрелы, но первого залпа пришлось ждать около 
часа. Артиллеристы долго возились с расчетами, а когда наконец были сделаны 
пристрелочные выстрелы, снаряды легли в стороне от цели. Мне пришлось сделать 
серьезные замечания командующему артиллерией и командиру дивизии. 

Второй наблюдательный пункт был расположен на левом фланге. Мы поехали туда 
вдоль берега реки по дороге, которая проходила между первой и второй траншеями 
и свободно присматривалась противником. 

Гитлеровцы сразу же заметили нашу машину и открыли артиллерийский огонь. 
Снаряды стали разрываться довольно близко. 

Командир дивизии, видимо человек не робкого десятка, искоса поглядывал на меня. 
Я молчал, и только когда приехали на место, спросил: 

- Вы всегда ездите этой дорогой? 

- Нет, не всегда, - генерал отвел глаза. - Обычно мы добираемся до этого НП по 
дороге, которая проходит за высотами. Но это очень плохая дорога. Я не хотел, 
чтобы вы меня ругали, если машина застрянет. 

Может быть, это была и правда, но более вероятно, что генералу хотелось 
посмотреть, как поведет себя под огнем новый заместитель командующего фронтом. 

На обратном пути побывали в одном из полков. Я познакомился с командиром, 
вместе с ним прошел по участку обороны. И тут у меня произошла хорошо 
запомнившаяся встреча. 

На обратном скате высоты, поросшей кустарником, группа солдат занималась 
изучением материальной части станкового пулемета. Занятия проводил молодой 
розовощекий лейтенант, подтянутый, стройный. Увидев меня и командира полка, он 
подал солдатам команду "Встать" и подошел к нам с рапортом. Я приказал 
продолжать занятия. 

Лейтенант давал объяснения толково, доходчиво. 

Я похвалил его и уже собрался уходить, когда он неожиданно объявил: 

- Товарищ генерал, а ведь я вас хорошо знаю. Разве вы меня не помните? 

- Нет. А где мы с вами встречались?