Вскоре я дошел до перевязочного пункта. Сначала не замечал раны, а потом нога 
распухла, и меня отправили в госпиталь. Не так больно было, как обидно. Но я 
вернусь обязательно, во что бы то ни стало вернусь... 

27 июля. Прошел ровно месяц. Я снова среди своих боевых друзей. Сегодня 
вернулся в часть, представился командиру и скоро (жду не дождусь) отправлюсь 
бить японских летающих гадин. Явился в часть вечером во время ужина. Друзья 
встретили меня горячо, 

29 июля. Начал выполнять боевые задания. Ходили на штурмовку японских войск. 
Японцы искусно укрылись в песках. Но, как было условлено, цели нам указывала 
наша замечательная артиллерия. Мы направились туда, где рвались снаряды. 
Зашевелились пески, забегали, заметались японцы. В разные стороны кинулись 
автомашины, повозки... На обратном пути стреляли японские зенитки, но мы все до 
единого вернулись благополучно. Как выяснилось, штурмовка прошла в высшей 
степени удачно. 

7 августа. Ходили на штурмовку японских войск в районе их сосредоточения. 
Эскадрилья, которую вел я, должна была идти последней. Когда оказались на месте 
и наши части пошли на штурм, я заметил, что сверху на нас валятся японские 
самолеты. Видят это товарищи или нет? Раздумывать некогда, решил отразить атаку.
 Мы сразу сбили ведущий японский самолет, а потом еще восемь машин. 

Героизм и отвага товарищей приводят меня в восхищение. В таком боевом 
коллективе каждый день чувствуешь, как растут в тебе силы и решимость. 

12 августа. В воздухе 90 японских самолетов. Нас тоже немало. В разгар боя один 
японский самолет пошел прямо на меня. В лоб? Я не сворачивав. Оставалось 30 - 
40 метров, когда японец не выдержал и взмыл вверх. Мой левый ведомый Стоянов 
сразил его пулеметной очередью. 

Сбили 11 японских машин. По оценке командования, бой прошел хорошо. 

В сражениях мелькают дни. Каждый из нас уже сбивается со счета, вспоминая 
разведки, штурмовки и бои. Сотни разбитых, сожженных японских самолетов лежат в 
высокой степной траве. Но самое главное еще впереди. Скоро мы окончательно 
уничтожим японских гадин, очистим от этой летающей нечисти солнечное небо 
Монголии. 

20 августа. Сегодня день всеобщего наступления. Наконец-то! Накануне был митинг.
 У всех летчиков твердая решимость - бить и до конца уничтожить врага. Летчики 
озлоблены против наглых японских захватчиков. 

- Надо покончить с ними, - говорят товарищи, - быстро и без следа. 

Вылетели на рассвете. Японские истребители даже не показались. Наши 
бомбардировщики беспрепятственно бомбили позиции противника. 

Возвращаемся. Туман до земли. Ничего не видно. Густая дымчатая пелена. Сели 
вслепую. Все машины целы. 

Вскоре получили новое задание. Приказано всей эскадрильей разведать силы 
противника в районе Узур-Нура. Полетели. Обнаружили в лощине танки и автомашины.
 Мгновенно опустились до двухсот метров, атаковали и зажгли несколько машин. 
Возвратившись, донесли командованию о резервах японцев. 

21 августа. Поднялись по сигналу тревоги. Противник над нашей территорией. Нас 
трое против пяти японцев. Они - вверху, мы - внизу. Все же одного стервятника 
сбили. Произошло это таким образом. Японцы пикировали и попытались забраться 
нам в хвост. Мы в этот момент резко взметнули вверх и встретили врага в лоб. 
Очередь, другая, третья, и один японский самолет, загоревшись, факелом упал 
вниз. 

22 августа. Летчику сверху великолепно видно, как наши войска последовательно 
окружают японцев железным кольцом. Скоро им конец. Остались считанные дни. 
Сегодня эскадрилью повел комиссар. У меня открылась старая рана. Врач осмотрел 
меня и сказал, что, видимо, не все осколки были удалены. Нужно срочно заняться 
раной. В общем в ближайшие дни летать мне запрещено. Как это не вовремя! Но я 
рад, что участвовал в начале генерального сражения. Знаю, своими глазами видел, 
что летающим гадам до конца осталось недолго. 

На этом пока обрываю боевой дневник. Когда потребуется Родине, рад услышать 
приказ: В воздух, на врага! 

Я привел настоящий дневник потому, что это живое слово, живая история, 
написанная по горячим следам событий. А свежие впечатления - самые правдивые, 
самые волнующие. Мы видим, какой любовью к Родине, каким большим желанием 
возможно лучше выполнить боевые задачи пронизан дневник. Слова Овчинникова 
наполнены ненавистью к врагам, нарушившим мирный труд Монголии и советского