большая магистраль, следовательно, имеется возможность соединиться с 
правофланговыми частями. А тут еще штаб армейской группировки и корпуса 
передавал по радио одну шифровку за другой, требуя усилить темпы движения для 
сосредоточения на магистрали Руза - Осташево. 

Полковник чувствовал, что надо быстрее уходить на Сафониху, другого выхода не 
было, ибо на правом фланге у него оказались заболоченные леса, слева бок о бок 
двигалась страшная русская кавалерия. 

"17/XII, 12.00, сосредоточение Сафониха", - заняв лучшую в селе хату, после 
сытного завтрака записал в дневник полковник Готцендорф. 

Денисихой немцы овладели через час после короткого и жестокого боя, потеряв 
около двух рот пехоты. Решив во что бы то ни стало воспользоваться теплыми 
помещениями, гитлеровцы дрались ожесточенно. Ворвавшись в хаты, они ломали 
мебель, совали в печь дрова и лезли к очагам. 

Полковник Готцендорф в ожидании новых сведений от своих разведчиков прилег 
отдохнуть. Вскоре из штаба ему доложили, что в направлении Навелково, западнее 
Сафонихи, обнаружено сосредоточение большого количества войск противника, 
занявшего оборону на Онуфриевском большаке фронтом на юго-восток. Выслушав это 
сообщение, полковник втянул голову в широкие костлявые плечи и сумрачно сдвинул 
седые брови. Он почувствовал, что его дивизия попалась в ловушку. Тем временем 
адъютант ввел солдата, побывавшего у русских в плену. Это был тот самый 
немецкий рядовой, которого отпустил Доватор. 

- Фамилия? - спросил Готцендорф вытянувшегося в струнку солдата. 

- Густав Лухман. Рядовой двести шестьдесят первой дивизии. Пулеметчик. 

- Ты был в плену у русских? 

- Так точно, господин полковник, меня взяли вчера ночью. 

В каком месте это произошло, Густав Лухман сказать не мог, не знал он и где 
находится его часть. Зато подробно изложил, как его отпустили русские. 

- Ты лжешь! - гневно крикнул полковник, хотя по выражению лица солдата видел, 
что тот говорит правду. Готцендорф никак не мог понять, с какой же целью был 
отпущен этот наглый, самоуверенный молодчик. - Сколько было там русских? - 
продолжал допрашивать Готцендорф. 

- Четыре солдата и два генерала, - твердо ответил Лухман. 

- Откуда ты знаешь, что два генерала? И почему с ними было так мало солдат? 

- Потому, что генералы были одеты в черные мохнатые шубы, - ответил Лухман и 
объяснил, что он слышал, как солдаты называли одного генералом, а другой, 
очевидно, был самый главный начальник. 

- С чего ты заключил, что именно главный? 

- Потому, что он молчал и у него была страшно большая борода и шапка... 

- Может быть, это был генерал Доватор? 

Готцендорф впился в солдата глазами. Тот выдержал взгляд. 

- Да, это был генерал Доватор. Когда они подходили, капитан, который взял меня 
в плен, назвал его по имени. 

- Значит, ты знал, что перед тобой Доватор? 

- Да, господин полковник, я в этом абсолютно уверен. 

- Почему же ты не убил его? Семья твоя получила бы сто тысяч марок! заметил 
Готцендорф. 

- Я был без оружия, господин полковник. В следующий раз, если у меня будет в 
руках пулемет, я его могу убить. 

- Ты болван и лжец! Ты просто дезертир! Бросил свою часть и разыгрываешь героя. 
Я прикажу тебя расстрелять! 

- Я говорю правду, господин полковник. Я видел генерала Доватора точно так же, 
как вижу вас. 

- Но почему с ним было так мало солдат? Ты совсем запутался. 

- Генералы пришли одни, без солдат. Солдат было трое, один капитан и четыре