- Мало путного. Говорит, отходят везде. А какая прошла часть - не знает. 

- Ну, если он не знает, то мы с Филиппом Афанасьевичем знаем. А его отпустите...
 

- То есть как отпустить, товарищ генерал? - смущенно спросил капитан. 

- Пусть идет куда хочет. Некогда с ним возиться. 

Лев Михайлович подошел к немцу и, показав рукой направление, в котором ушла 
колонна, крикнул по-немецки: 

- Марш домой! 

Солдат, ничего не понимая, моргал глазами. 

- Марш! - еще строже повторил Доватор. 

Пленный, не отрывая глаз от странного русского генерала, боком, спотыкаясь, 
пошел по растоптанной, изрытой колесами дороге, сначала тихо, потом припустился 
что есть духу и, к изумлению разведчиков, исчез за первым поворотом. 

- Эх, какой прыткий, подлец! - весело крикнул Доватор и веско добавил: - Все 
равно никуда не уйдет... Ну, а теперь, хлопцы, быстро по коням. 

Буслов посматривал на генерала с затаенным восторгом. Слишком ничтожен и жалок 
был в эту минуту пленный немецкий солдат, чтобы пустить ему в затылок пулю. А 
возиться с ним было действительно некогда. 

Лев Михайлович подошел к кушнаревской Ракете. Когда он стал вдевать ногу в 
стремя, кобылица, грозно скосив фиолетовые глаза, свирепо захрапела. Но 
Кушнарев крепко держал ее под уздцы. 

- Еще фордыбачит, - ловко метнув тело в седло, сказал Доватор. - Ты с нами, 
голубка, не шути, - добавил он весело. 

Кобылица, почуяв на спине опытного всадника и крепко прижатые шенкеля, покорно 
вздохнула. 

Филипп Афанасьевич, смотря на посадку генерала, на его поблескивающие, как 
перед боем, глаза, улыбнулся и подмигнул Буслову. 

- А ты, Филипп Афанасьевич, садись на моего коня, я пешком пойду, сказал Буслов.
 

Покоряющая простота, доброта и забота о товарище были отличительной чертой 
характера Буслова. Шаповаленко благодарно кивнул. Буслов помог влезть ему на 
высокого, богатырского, под стать хозяину, коня. А потом, придерживая стремя, 
он пошел рядом. Старый казак совсем растрогался. Непотребное полезло в голову. 
Случись с этим парубком, так же как с Захаром Торбой или Павлюком, какое-нибудь 
лихо, вырвал бы он тогда не один клок волос из своей седой чупрыны. Да разве 
они ему не сыны? "Ах, и добре же було бы народить таких хлопцев, а зараз чем я 
им не батько?" Да нет той радости или горя, что бы они с ним не поделили. 

- А вот генерал - батько не батько, - уже вслух говорил Буслову Филипп 
Афанасьевич, - сын не сын, а жизнь свою за него положить можу. Только встали на 
привал, а он мне каже: "Пойдем, Филипп Афанасьевич, к танкистам в гости". Я 
хотел адъютанту побудку устроить, а вин запретил. "Капитан, - каже, - не спал 
три ночи. Нехай отдохнет, идем на пару". Ну, пришли до танкистов, а они 
собираются - четыре танка, - передовой отряд идут догонять. Они ему приданы, ну,
 а дорога погана така, отстали трохи. "Сидай, - каже, - Афанасьевич, поедем до 
генерала Атланова, обстановочку там понюхаем. У Иосифа Александровича узнаем 
что-нибудь такое дуже интересное. Сегодня нам придется подраться добре". Сели, 
поихалы. Он туда в середку залез, я поверху, возле той чертовой башни, вместе с 
автоматчиками. Гудить, гремить, як скаженна. Ну ж машина, щоб ты знал, грозная. 
Я подумал: не попроситься ли мне у генерала да не повоевать ли трохи в 
танкистах? Прибыли, значит, до генерала Атланова. И точно, Иосиф Александрович 
что-то нашему генералу сообщил дуже хорошее и тут же обратно, на этой самой 
машине. Проехали сколько-то километров, тут нас на дороге: стоп! Бачу, 
партизаны. "Дальше, товарищи, ехать нельзя. Впереди, кажуть, - немцы идут, дуже 
много". Обсказали они все нашему генералу. Он трохи задумался. Потом каже: "Вот 
что, хлопцы, дело сурьезное. Вы этих немцев не трогайте, а садитесь на танк - и 
к генералу Атланову". Вынул карту и показал, как це надо зробить. "Пусть, - 
каже, - генерал оседлает дорогу впереди и не пускает их. А я, - каже, - быстро 
сумею поднять пару дивизий, и мы устроим такую ловушку - ни один не уйдет". 
Танкист повернул обратно, захватил партизан и уехал, а мы пешком. Трохи прошли. 
Потом, чуем, грохот. Бачу - немцы. Мы у лес. Закопались в снег и два часа 
лежали. Замерзли. Ни туда, ни сюда - вот вона яка выйшла история...