Шли стальные крепости - тяжелые танки. Танкисты, высунувшись из люков, 
приветственно махали руками. Могучие машины двигались дальше, к заводам. 

Вскоре встретились представители других подразделений 62-й армии с частями 
армии Батова, Чистякова и Шумилова. 

Мужественные люди, пережившие много тяжелых сражений, прошедшие через горнило 
больших испытаний, плакали не скрывая своих слез. 

Противник продолжал еще оказывать сопротивление, но с каждым днем все больше 
вражеских солдат и офицеров сдавалось в плен. Бывали случаи, когда несколько 
советских воинов захватывали в плен сотни гитлеровцев. 

31 января воины 64-й армии взяли в плен командующего 6-й армией 
генерал-фельдмаршала Паулюса и весь его штаб. В этот день южная группировка 
немецко-фашистских войск полностью прекратила сопротивление. Бой в центральной 
части города закончились. К вечеру этого же дня воины 62-й армии захватили штаб 
295-й пехотной дивизии во главе с ее командиром генерал-майором Корфесом, а 
также находившихся там командира 4-го армейского корпуса генерал-лейтенанта 
артиллерии Пфеффера, командира 51-го корпуса генерал-лейтенанта фон 
Зейдлиц-Курцбаха, начальника штаба 295-й дивизии полковника Дисселья и 
несколько старших штабных офицеров. 

Гитлеровские генералы были пленены тремя бойцами 62-й армии во главе с 
восемнадцатилетним комсоргом полка связи Михаилом Портером, который до 
волжского берега сражался под Одессой, Севастополем и Керчью. 

Вечером 31 января я, Гуров и Крылов опрашивали в моей землянке, уже просторной 
и светлой, пленных немецких генералов. Видя, что они голодные и нервничают, 
беспокоясь за свою судьбу, я распорядился принести чай и пригласил их закусить. 
Все они были одеты в парадную форму и, при орденах. Генерал Отто Корфёс, беря в.
 руки стакан чаю и бутерброд, спросил: 

- Что это, пропаганда? 

Я ответил: 

- Если генерал считает, что этот чай и закуска содержат пропаганду, мы особенно 
не будем настаивать на принятии этой пропагандистской пищи... 

Такая реплика несколько оживила пленных, и разговор наш продолжался около часа. 
Больше других говорил генерал Корфёс. Генералы Пфеффер и Зейдлиц отмалчивались, 
заявив, что в политических вопросах они не разбираются. 

Генерал Корфёс в беседе развивал мысль о том, что положение Германии того 
времени имеет много общего с положением, в котором она была во времена Фридриха 
Великого и Бисмарка. Считая, что Гитлер по уму и делам стоит не ниже Бисмарка. 
Корфёс, видимо, хотел сказать, что если у Фридриха и Бисмарка были неудачи, они 
все же остались великими, то и поражение Гитлера на Волге не означает конца 
гитлеризма. Германия под руководством Гитлера переживет эту неудачу и в конце 
концов победит. Генералы Пфеффер и Зейдлиц сидели и, произнося время от времени 
"яволь" и "нейн", плакали. 

В конце концов генерал-лейтенант фон Зейдлиц-Курцбах сказал: 

- Что с нами будет в дальнейшем? 

Я сказал ему об условиях содержания в плену, добавив, что они могут носить, 
если пожелают, и знаки отличия и регалии, кроме оружия. 

- Какого оружия?.. - как бы не понимая, поинтересовался Пфеффер, глядя на 
Зейдлица. 

- У пленных генералов, - повторил я, - не должно быть при себе никакого оружия. 


Тогда Зейдлиц вынул из кармана перочинный нож и передал его мне. Я, конечно, 
вернул ему этот нож, сказав, что подобное "оружие" мы не считаем оружием. 

Генерал Пфеффер спросил меня: 

- Где находились вы и ваш штаб (62-й армии) во время боев за город до 19 
ноября? 

Я ответил, что мой командный пункт и штаб армии находился все время в городе, 
на правом берегу Волги. Последнее место командного пункта и штаба было здесь, 
где находимся. Тогда генерал Пфеффер сказал: 

- Жаль, что мы не верили своей разведке. Мы могли бы вас вместе со штабом