19 октября в журнале боевых действий командующего 4-м воздушным флотом 
Рихтгофена записано: 

"В Сталинграде - никакой ясности положения. Дивизии передали благоприятные 
донесения... Каждая дивизия сообщает по-разному. Атака на Спартановку, севернее 
Сталинграда, захлебнулась. 

Командующий 7-м авиакорпусом генерал Фибиг в отчаянии, так как пехота не 
использует атаки его самолетов". 

Рихтгофен упрекает Паулюса и Зейдлица, что немецкая пехота бессильна 
использовать результаты бомбовых ударов: "Наши самолеты, уже бомбят на 
расстоянии броска гранаты перед своей пехотой, которая ничего не может сделать 
с русскими". 

Вольфган Вертен в книге "История 16-й танковой дивизии" пишет: "16 тд поставили 
боевую задачу сконцентрировать все свои силы для атаки Рынок... Атака полков и 
25 танков графа Дона... на Рынок провалилась. Дивизия понесла очень большие 
потери. Уже более 4 тысяч ее солдат и офицеров было похоронено на солдатском 
кладбище". 

Мы получили телеграмму от командиров 124-й и 1 15-й бригад с просьбой разрешить 
их штабам перейти на остров Спорный. Я ответил им, что их уход с правого берега 
Волги равносилен бегству с поля боя. Вслед за телеграммой я послал в Северную 
группу начальника оперативного отдела полковника С. М. Камынина для уточнения 
положения и информации об этом участке фронта. 

Противник тем временем продолжал атаки на юг от Тракторного завода на завод 
"Баррикады". Его авиация - сотни пикировщиков и бомбардировщиков бомбила и 
штурмовала участок, где были закопаны танки 84-й бригады. Горели здания, горела 
земля и горели танки, закопанные в этом районе, гибли люди и техника: зенитная 
артиллерия не могла надежно прикрыть войска. 

В тот же день отдельные группы пехоты противника с танками прорвалась к 
северо-западному сектору завода "Баррикады". 

В бой вступил вооруженный отряд рабочих этого завода. 

Остатки дивизии Горишного были сведены в один 161-й полк, который занял оборону 
и вел бой в районе Сормовской улицы. Штаб дивизии и штабы двух полков мы 
отправили на левый берег для укомплектования. 

308-я дивизия Гуртьева весь день отражала атаки танков и пехоты в районе 
стадиона. 

Части 193-й дивизии Смехотворова отбивали атаки вражеской пехоты и танков в 
районе Казачьей улицы. 

Дивизия Гуртьева оказалась в тяжелом положении, оба ее фланга были охвачены 
противником. 

К вечеру батальон гитлеровцев с танками вклинился до улицы Северная. 

На участке дивизий Гурьева и Батюка все атаки врага были отбиты. За день боя 17 
октября было подбито и сожжено 40 танков и уничтожено до 2000 человек пехоты 
противника. 

Вечером 17 октября член Военного совета Гуров сообщил, что к нам в город хочет 
приехать прибывший из Москвы член Центрального Комитета партии товарищ 
Мануильский Д. 3. и что он дал на это свое согласие. Я категорически 
запротестовал и потребовал от Гурова отменить такое разрешение. Гуров не 
сдавался. Тогда я сказал: 

- Мануильский известный для партии человек, но его приезд нам ничем не поможет. 
Мы не можем рисковать его жизнью, он может погибнуть при переправе через Волгу, 
а если останется жив, то все равно в войска его не пустим. 

Гуров согласился со мной. 

Об этом моем отказе узнал товарищ Мануильский. В 1947 году он возвращался из 
Америки в Москву через Берлин. Мы встретились с ним на аэродроме. За обедом, 
который был нами устроен для него, сидя рядом со мною за столом, он долго журил 
меня, упрекая за то, что я не пустил его на свой командный пункт на правом 
берегу Волги. 

Выслушав его, я ответил так: 

- Если бы в 1942 году я пустил вас к нам, то теперь вряд ли получил бы 
возможность иметь такого собеседника за этим столом...