В полдень приступили к постройке тридцатитонного моста для танков. Он 
возводился на клеточных опорах рядом с мостом для артиллерии. Вначале дело шло 
быстро. Части выделили людей, которые перенесли к месту постройки лесоматериал. 
В этой работе активно участвовали местные жители. Была уже завершена установка 
опор, когда ожили до этого молчавшие амбразуры в крепостной стене. Всякий, кто 
показывался на мосту, падал раненым или убитым. Снова пришлось прибегнуть к 
бочкам со взрывчаткой и огнеметам. На подавление вражеских огневых точек ушло 
много времени и сил. Противник разгадал наш прием и установил в одном из 
казематов пулемет, прикрывающий подходы ко рву. Только после сильного 
задымления редута No 1 удалось сбросить в ров бочку с взрывчаткой. Но этот 
взрыв не подавил все амбразуры. Тогда к краю рва подошли наши огнеметные танки, 
но амбразуры были расположены слишком низко и потому оказывались в мертвой зоне,
 струи огнеметов и снарядов танковых пушек не попадали в них. И опять выручила 
смекалка наших воинов. Подбираясь к амбразурам с безопасных направлений, они 
бросали перед ними ящики, бочки, бревна, создавая завал, который плотной стеной 
вырастал перед амбразурой, ослепляя и обезоруживая врага. Вот уже заглохли 
нижние окна редута No 1. Работать саперам стало спокойнее. 

Я торопил с постройкой моста, считая, что только ввод танков в Цитадель 
позволит быстро завершить ликвидацию окруженной группировки противника. Задача 
эта была поручена 261-му инженерно-саперному батальону. - Командир батальона 
сам произвел разведку и принял решение взорвать земляной вал и стены 
крепостного рва, создав, таким образом, аппарели для въезда танков. В полночь 
прогремел мощный взрыв. Наружная стена рва и вал были разрушены до, основания. 
Чтобы уменьшить крутизну откосов, дополнительно произвели три взрыва. В 3 часа 
ночи 22 февраля, танки и самоходная артиллерия 259-го танкового и 34-го 
тяжелого танкового полков вошли в Цитадель. Только тогда гитлеровцы группами от 
20 до 200 человек стали сдаваться в плен... 

Освобожденные от фашистского рабства, поляки не жалели сил, чтобы быстрее 
очистить от врага родной, город. Особенно горячо участвовала в этом благородном 
деле молодежь. Сотни, тысячи молодых хлопцев и девчат подносили боеприпасы к 
пушкам и танкам, рубили прутья в загородных рощах, вязали фашины и подвозили их 
на исходный рубеж штурма. Эти связки прутьев очень пригодились нам при 
форсировании крепостных рвов. Врачи, медсестры, санитарки больниц и поликлиник 
города, рискуя жизнью, вместе с нашими медиками выносили из огня раненых и 
оказывали им помощь. Снова и снова мы убеждались, как много искренних, верных 
друзей у нас в Польше. В борьбе против общего врага росла и крепла дружба 
советского и. польского народов. 

Ожесточенные бои шли на всех участках. Западный равелин Цитадели блокировали 
гвардейцы 27-й стрелковой дивизии совместно с танкистами 259-го и 34-го 
танковых полков. Заместитель командира дивизии генерал М. И. Дука предложил 
гарнизону равелина сдаться. Фашистские офицеры ответили отказом, гарнизон 
продолжал сопротивляться. Генерал Дука - бывший командир одного из соединений 
белорусских партизан - применил против врага свой, партизанский метод. По 
наклону к главному входу в равелин покатились горящие бочки с мазутом. Жаркий, 
удушливый дым выкурил фашистов из их нор, и они выползли с поднятыми руками. 

Часы существования крепости и ее гарнизона были сочтены. Перебежчики говорили, 
что подземные помещения крепости забиты ранеными. Водопровод поврежден, солдаты 
страдают от жажды. Не хотелось зря проливать кровь, поэтому я снова по радио 
обратился к осажденным с предложением капитулировать. Но и на этот раз мое 
обращение противник не принял. Он бессмысленно напрягал последние силы, 
бросался в бесплодные контратаки. 

Был канун дня Красной Армии. Несмотря на тяжелые бои, у людей было 
предпраздничное настроение, оно поддерживалось предчувствием близкой победы. 
Вечером 22 февраля в одной из комнат городского театра собрались командиры 
корпусов и дивизий. 

В это время командира 74-й гвардейской стрелковой дивизии генерала Баканова 
вызвали к телефону. Вернувшись, он доложил, что звонили от центральных ворот 
Цитадели. Туда прибыли парламентеры. Баканов попросил разрешения съездить и 
принять их. Вскоре он сообщил, что гарнизон крепости сдается и что возле него 
находится бывший комендант крепости генерал Мат-терн. Спустя четверть часа в 
комнату, в которой мы заседали, пыхтя, как паровоз, и еле втиснувшись в дверь, 
вошел генерал-майор Маттерн. Это была туша пудов на восемь. Отдышавшись, он 
передал мне записку от коменданта крепости генерала Коннеля, который просил 
советское командование оказать помощь раненым. 

- А где сам Коннель? 

- Застрелился. 

Когда я спросил, а как себя чувствует генерал Маттерн, он пожал плечами: 

- Мне что, я не член нацистской партии, зря не стал бы проливать кровь, зная 
безнадежность сопротивления. Гитлеру капут!