Ровно в 5 часов 1 мая 1945 года я был с белым флагом на указанном месте, у 
северо-восточного угла зоологического сада. Свою автомашину с ординарцем и 
шофером оставил за углом соседней улицы в укрытии. 

Пока шел к назначенному месту и пока минут двадцать ждал парламентеров, немцы 
огня по мне не вели. По-видимому, немецкие войска на этом участке были 
предупреждены о прибытии представителя нашего командования. 

За эти двадцать минут ожидания я многое передумал, но одна мысль особенно 
сверлила мой мозг: не ложный ли был вызов со стороны противника, не провокация 
ли это? Однако, зная хорошо обстановку в Берлине, в каком безвыходном положении 
находятся войска противника, я эту мысль отбрасывал. Но она возникала снова и 
снова. Наконец я увидел, как метрах в двухстах от меня из-за угла вышли двое 
немцев с белым флагом и направились ко мне. 

Я сделал несколько шагов к ним навстречу. Вдруг один из парламентеров упал. 
Послышались выстрелы, и пули завизжали вокруг меня. Я не успел принять мер 
предосторожности. Почувствовал удар в левое бедро и коленный сустав. После 
этого я упал, сильно ударился головой о панель. 

Очнулся уже около своей автомашины. Оказывается, ординарец, рискуя жизнью, 
вытащил меня из зоны огня. Вместе с шофером они подняли меня в автомашину. Нога 
висела, как плеть, но особенной боли я не чувствовал, только в голове шумело. Я 
сказал: "Везите к комдиву" - и снова впал в забытье. Пришел в себя, когда мне 
сделали укол. Надо мной склонились полковник Марченко и генерал Рыжов. 
Посмотрев на свои ноги, я не узнал свою левую: вместо сапога и брюк увидел 
белую чурку с красными кровавыми пятнами. В глазах рябило, лица людей 
расплывались. Я рассказал по порядку все, как было..." 

После того как генерал Рыжов доложил мне о случае с Берсеневым, стало 
совершенно ясно, что в гарнизоне Берлина произошел раскол: одна часть солдат и 
офицеров готова сдаться на милость победителя, другая, состоящая из оголтелых 
нацистов, не только сама не идет на капитуляцию, но и силой оружия пресекает 
попытки других к сдаче. Кто из них возьмет верх, зависит от наших действий. 
Ясно только одно, что наступившее затишье в связи с переговорами с Кребсом, 
нацисты используют для усиления своего влияния на осажденный гарнизон. Нам 
нужно скорее нанести еще удар посильнее, и сопротивление врага будет сломлено. 
Возможно, даже с помощью тех, кто готов к капитуляции. 

Звонок из штаба фронта. Маршал Жуков сообщил, что ко мне выехал его заместитель 
генерал армии Соколовский. Командующий попросил уточнить данные о Гиммлере, 
узнать, где Риббентроп, кто сейчас начальником генерального штаба, где труп 
Гитлера. И еще вопросы, вопросы... 

Отвечаю то, что знаю из разговора с Кребсом. Остальное надо еще вытягивать из 
него. А он не особенно разговорчив на эти темы: на каждый вопрос отвечает 
предельно кратко и уклончиво. Его положение не из легких. Он знает, что 
уговорить нас, заставить поверить Геббельсу и Борману невозможно. Но его 
послали за этим, и он упорно добивается своего. Мы, ведя переговоры, можем сами 
решить только один вопрос - принять капитуляцию. Мы с большим удовольствием 
выпроводили бы Кребса обратно к Геббельсу, чтобы затем силой оружия заставить 
войска сдаться и капитулировать. Но Москва приказала ждать. 

Вернувшись в комнату переговоров, задаю вопросы Кребсу: 

- Где труп Гитлера? 

- В Берлине. Сожжен по завещанию. Это совершилось сегодня. 

- Кто начальник штаба вашей ставки? 

- Йодль, а Дениц - новый верховный главнокомандующий, оба в Мекленбурге. В 
Берлине только Геббельс и Борман. 

- Что же вы раньше не сказали, что Дениц в Мекленбурге? 

Кребс молчит. 

Беру трубку, вызываю маршала Жукова и докладываю: 

- "Верховный главнокомандующий" гросс-адмирал Дениц находится в Мекленбурге, 
там же рядом и Гиммлер, которого Геббельс считает предателем. Герман Геринг 
якобы болен, находится на юге. В Берлине только Геббельс, Борман, Кребс и труп 
Гитлера. 

Маршал Жуков говорит, что эта путаница, неразбериха с посылкой парламентеров к 
нам, в Берлине, а на западе и на юге - к союзникам задерживает решение нашего 
правительства. Но ответ скоро будет и, наверное, с требованием полной 
капитуляции.