корпуса, прикрывавшие юго-западные подступы к Шяуляю. Несмотря на то что 
командир корпуса генерал С. Е. Рождественский выбыл из строя, управление боем 
осуществлялось твердо. Мой старый товарищ генерал-майор Баграт Арушанян, 
заменивший комкора, умело руководил войсками. Так, он сорвал замысел противника 
проделать брешь в обороне 32-й гвардейской стрелковой дивизии генерал-майора Н. 
К. Закуренкова на участке обороны ее 85-го гвардейскогоо стрелкового полка, 
когда до двух полков пехоты и несколько десятков танков врага перешли в атаку. 
Хотя много танков было поражено артиллерийским огнем, несколько машин 
прорвалось в боевые порядки полка. Тогда пехотинцы взялись за противотанковые 
гранаты и бутылки с горючей смесью. В 4-й стрелковой роте сержант Евтей 
Моисеевич Грибенюк, спасая товарищей, бросил противотанковую гранату под 
гусеницы фашистского танка, который приблизился почти вплотную, и подорвал его. 
Звание Героя Советского Союза ему присвоено посмертно. 

Рассказывая мне о примерах героизма наших бойцов и командиров, член Военного 
совета фронта генерал-лейтенант Д. С. Леонов, взъерошивая от волнения свои 
мягкие и редкие светлые волосы, восклицал: 

- Какие люди! Какие люди! Да разве можно с такими не победить! - И он тут же 
просил меня выбрать время, чтобы подписать представления о награждении особо 
отличившихся в боях. 

...Оценивая итоги четвертого дня сражения, я не мог отделаться от смутного 
предчувствия надвигающейся беды. Оно почему-то всегда охватывало меня, когда в 
сражение приходилось бросать последние резервы. Я никогда не забывал известное 
изречение о том, что полководец, ведущий сражение без резервов, наполовину 
побежден. 

А между тем обстановка на левом фланге 51-й армии продолжала оставаться весьма 
туманной. Враг продолжал усиливать натиск своих танковых сил вдоль железной 
дороги от Ауце на Елгаву. В связи с этим пришлось снова отказаться от мысли 
вывести в резерв 3-й гвардейский мехкорпус. Пришлось рассчитывать пока лишь на 
танковый корпус генерала И. Д. Васильева, который мы предусмотрительно 
подтянули в полосу 51-й армии. 

Я был в восторге, когда в этот день получил опровержение выводов армейской 
разведки о сосредоточении в районе Бауски немецкой танковой дивизии и о якобы 
назревавшем контрударе. Это полволяло нам снять часть сил с рижского 
направления. Мы уже обдумывали вопрос о срочной переброске одной из армий в 
полосу 51-й армии, когда позвонил Иван Михайлович Чистяков. 

- Товарищ командующий! - начал он без предисловий.- В полосе действий моей 
армии относительно спокойно. Противник особой активности не проявляет и, по 
данным разведки, не собирается... Считаю возможным пе- редать мой участок 
соседу слева, а главные силы моей армии перебросить под Жагаре...- И уже как об 
одолжении: - Очень прошу. Я знаю, как тяжело там отражать танковые удары, но у 
нас есть большой опыт борьбы против них на Курской дуге. Мы наверняка 
пригодимся... 

Удивительный человек - Чистяков! Он ведь знал, упрашивая меня послать его в 
самое пекло сражения, что оборона не принесет его армии славы, а прорыв 
фашистов, случись он на участке, который она примет, доставит командарму много 
неприятностей. Но постоянная готовность быть на самом трудном месте - главная 
особенность его характера. 

С одобрения маршала А. М. Василевского генералу Чистякову был отдан приказ 
срочно начать переброску армии в полосу обороны, которую он должен был занять 
на стыке 51-й и 2-й гвардейской армий. На осуществление этого решения мы 
возлагали большие надежды. Ведь после выхода 6-й гвардейской в район сражения 
можно будет смело вывести во фронтовой резерв 3-й гвардейский мехкорпус и 5-ю 
гвардейскую танковую армию. Однако Чистякову еще предстояло решить весьма 
сложную задачу: совершить с армией незаметно для противника 150-километровый 
марш. Надо было осуществить переброску армии так, чтобы противник не обнаружил 
ее ухода, не узнал о направлении марша и не разгадал цель этого маневра. А ведь 
перебросить надо многие десятки тысяч солдат и офицеров, массу боевой техники и 
тяжелого вооружения. И перемещение провести надо было, как говорят конники, "на 
галопе", то есть с молниеносной быстротой. 

Я верил, что Чистяков выполнит эту задачу успешно и в кратчайший срок. Но все 
же тревога не покидала меня: а не устроит ли противник какую-нибудь новую 
пакость в полосе армии Крейзера до выхода туда армии Чистякова? 

К несчастью, так оно и случилось. Утром 20 августа позвонил Крейзер: 

- Товарищ командующий! Противник перешел в наступление на Тукумс. Около трехсот 
танков окружает город с севера и юга. Оборона рухнула. Частям, обороняющимся в 
районе Тукумса, грозит окружение. 

- Пусть части дивизии, обороняющиеся в районе Тукумса, организуют круговую 
оборону и ожидают помощь,- приказал я,- а мы будем готовить контрудар для