скоро выдохнутся. А армия Чанчибадзе еще полна сил и способна устоять против 
такого натиска. Тревога командарма объяснялась его неопытностью. Ведь это была 
его первая наступательная операция, и волнение Порфирия Георгиевича было вполне 
понятным. 

- Прежде всего, не следует волноваться иа-за такого пустяка, - как можно 
спокойнее ответил я.- Это жест отчаяния противника. Утопающий за соломинку 
хватается, но это ему не поможет. Но выпускайте из рук управление корпусами. 
Действуйте решительно. Артиллерию вперед! Смелее маневрируйте. При первой же 
возможности атакуйте противника сами. На помощь не рассчитывайте. Сил у вас 
вполне достаточно. А если не справитесь - доложите мне немедленно, и я сам 
ириеду к вам... 

Молодой командарм П. Г. Чанчибадзе был не только смелым, но и самолюбивым 
человеком. Я был уверен, что теперь он будет рассчитывать только на свои силы и 
поэтому проявит максимальную твердость и находчивость. Однако для подстраховки 
я все-таки приказал командиру 1-го танкового корпуса генералу В. В. Буткову 
выдвигаться в полосу 2-й гвардейской армии. 

Зная, что на войне нельзя полагаться на авось, что следует всегда ждать от 
противника любой пакости, я поставил перед начальником разведки задачу точно 
установить силы, контратакующие армию Чанчибадзе, и определить, каковы 
дальнейшие возможности противника. Одновременно я пригласил к себе начальника 
штаба воздушной армии генерала Н. П. Дагаева и предложил ему взять под личный 
контроль организацию воздушной разведки на юге, а также постоянное наблюдение 
за всем нашим 400-километровым фронтом, так как теперь в любом месте противник 
может преподнести сюрприз. В том, что он готовит против нас ряд контрударов, 
сомнений но было. Но где? Своевременно установить это могла воздушная разведка, 
а также партизаны. Если первая легко могла определить общие масштабы 
контрманевра противника, то вторые - уточнить важные для нас детали. Поэтому 
полковнику А. А. Хлебову была поставлена задача поддерживать связь с 
партизанскими штабами, которые должны активизировать разведку. 

Между тем наши надежды на быстрый захват Елгавы не оправдывались. Дивизии 1-го 
гвардейского стрелкового корпуса намного отстали от частей 3-го мехкорпуса. 
Шоссе на Елгаву было забито войсками, и движение их замедлилось. Я приказал 
генералу Я. Г. Крейзеру принять решительные меры по ускорению продвижения 
пехоты, и прежде всего организовать четкую комендантскую службу. В тех армиях, 
которые в составе нашего фронта находились давно, этот вопрос был у командующих 
всегда в центре внимания, как только войска шли в наступление. А привить такое 
отношение к этому важнейшему виду обеспечения в только что прибывших к нам 
объединениях мы не успели. 

В связи с задержкой выхода дивизий 51-й армии к Елгаве мы потребовали от 
генерала В. Т. Обухова предпринять попытку атаковать противника своими силами. 
Во второй половине дня Обухов прислал донесение: "Несу большие потери в танках. 
Из Риги подошли подкрепления - свыше пехотной дивизии. Разрешите прекратить 
атаки". А за несколько минут до этого генерал Н. П. Да-гаев доложил мне, что 
летчики сообщают о выходе из Риги новых колонн пехоты и танков противника. 

Мы поняли, что продолжение атак не даст успеха. У противника была хорошо 
организована противотанковая оборона. Без надежно подготовленного удара силами 
пехоты не обойтись. Надо дождаться сосредоточения стрелковых соединений 51-й 
армии и возложить на них эту задачу. А Виктору Тимофеевичу Обухову было 
приказано, овладев и закрепив за собой Добеле, ускорить выход одной из 
механизированных бригад корпуса к Рижскому заливу в районе Тукумса. 

Обухов вскоре сообщил: "Приказ выполнен: бригада полковника Кремера Меня очень 
интересовал ход событий во 2-й гвардейской армии, но я намеренно не звонил 
командарму. Мне хотелось поскорее привить ему самостоятельность и уверенность в 
себе. Из боевых донесений, поступавших в штаб фронта, было ясно, что противнику 
не удалось добиться там большого успеха. 

К концу дня генерал Чанчибадзе позвонил сам. Я уже по голосу понял, что у него 
все в порядке. Порфирий Георгиевич доложил, что выдвинутая навстречу 
контратакующим силам противника 33-я гвардейская стрелковая дивизия 
генерал-майора П. М. Волосатых стоит насмерть. Вся полковая и дивизионная 
артиллерия находится в боевых порядках пехоты, а позади развернуты корпусные и 
армейские артиллерийские части. Враг потерял 30 танков и остановлен. Его 
попытки прорваться на Байсогалу сорваны. 

- Ну как, теперь надеешься на свои силы, - спросил я, зондируя настроение 
командарма,- или прислать подкрепление? 

- Нет, товарищ командующий, - решительно отказался Чанчибадзе, - справимся 
своими силами. 

Убедившись, что молодой командарм полностью овладел собой, я сообщил ему, что 
он может рассчитывать на 1-й танковый корпус, который уже идет к нему. Как бы 
ни храбрился Чанчибадзе, а эта весть, я знал твердо, еще больше укрепила его