Таким образом, к 19 июля войска 2-го и 3-го Прибалтийских фронтов вступили в 
пределы Латвии на всем протяжении ее восточной границы. В числе первых на 
родную землю вступили воины 30-го Латышского стрелкового корпуса под 
командованием старого, испытанного бойца генерал-майора Д. К. Бранткална. 

А мы тем временем готовились к вводу в сражение армий генералов Я. Г. Крейзера 
и П. Г. Чанчибадзе. 

В этих армиях я провел 19 и 20 июля, знакомясь с ходом подготовки соединений к 
предстоящему вводу в сражение. Когда я приехал в штаб 2-й гвардейской, 
развернувшейся к северо-востоку от литовского города Укмерге, все командиры 
корпусов собрались там, как мы и условились с командармом. Начальник 
оперативного отдела привел меня к большой палатке. Пригнувшись, я нырнул под 
приподнятый сопровождавшим меня офицером брезент и оказался в просторном 
помещении, в котором, несмотря на яркий июльский день, светились 
электролампочки. 

Коренастый бритоголовый генерал-лейтенант подал команду и, сделав несколько 
шагов навстречу мне, чеканя слова, но выговаривая их с заметным акцентом, 
отрапортовал. 

Это был Порфирий Георгиевич Чанчибадзе, который уже второй месяц командовал 2-й 
гвардейской армией. О нем очень лестно отозвался генерал Антонов, когда сообщал 
о решении передать нам его армию. Он назвал его блестящим тактиком и отчаянно 
смелым человеком. Впервые Порфирий Георгиевич отличился под Сталинградом, 
командуя сначала 49-й гвардейской стрелковой дивизией, а затем 13-м гвардейским 
стрелковым корпусом, во главе которого прошел с боями от берегов Волги до 
Севастополя. Хорошо говорил о генерале Чанчибадзе и маршал А. М. Василевский. 

Однако в роли командарма Порфирию Георгиевичу предстояло держать свой первый 
экзамен. Меня, естественно, беснакоило, как проявит себя молодой командующий в 
предстоящей операции? Ведь от его армии, как и от 51-й, во многом зависит 
главное: удастся ли нам запереть группу армий "Север" или нет? 

Поэтому я с особым интересом присматривался к Чанчибадзе. Генерал уверенно 
излагал замысел предстоящей операции, правильно оценивал роль своей армии, с 
командирами корпусов всегда держался твердо, умело подводя их решения к единой 
цели. Руководствуясь общим замыслом командования фронта, Чанчибадзе добился 
сосредоточивая большей части своих сил и средств на стыке с армией Крейзера, 
намереваясь общими усилиями взломать оборону противника к северу и югу от 
Аникшчяя и развивать наступление южнее Паневежиса в общем направлении на 
литовский городак Титувенай. В связи с тем что 39-я армия соседнего фронта 
должна была наносить главный удар на Каунас, между ней и 2-й гвардейской мог 
образоваться разрыв, и я порекомендовал Чанчибадзе обратить на это особое 
внимание и держать постоянную связь с И. И. Людниковым. Когда все детали 
предстоявшего наступления были обсуждеиы, мне были представлены командиры 
корпусов и дивизий. 11-м гвардейским стрелковым корпусом командовал 
генерал-майор Серафим Евгеньевич Рождественский. Это был молодой генерал, но он 
уже успел зарекомендовать себя хорошим командиром корпуса. Рождественский 
представил мне командиров дивизий: 2-й гвардейской - генерал-майора Никиту 
Сергеевича Самохвалова, 32-й гвардейской - генерал-майора Николая Кузьмина 
Закуренкова и 33-й гвардейской - генерал-майора Павла Михайловича Волосатых. 

Когда П. Г. Чанчибадзе начал говорить о командире 13-го гвардейского 
стрелкового корпуса, я прервал его, сказав, что прекрасно знаю 
генерал-лейтенанта Антона Ивановича Лопатина. Глядя на могучую, словно 
высечен-ную из гранита фигуру комкора, я невольно подумал, как давно свела нас 
вместе война. Еще в самом начале войны на Юго-Западном фронте Антон Иванович 
уже был командиром корпуса. В штабе бытовало мнение: если необходимо во что бы 
то ни стало удержать рубеж, то поручить эту задачу следует Лопатину. Он 
выполнит ее, если даже рядом с ним останется в живых хотя бы горстка людей. 

Когда в ноябре 1941 года встал вопрос, кого поставить во главе вновь 
сформированной 37-й армии, которой предстояло разгромить под Ростовом-на-Допу 
танковую армию Клейста, то выбор пал на Антона Ивановича. Мне довелось 
принимать непосредственное участие в планировании и проведении контрнаступления 
войск Юго-Западного фронта под Ростовом-на-Дону. И я хорошо помню, что армия 
Лопатина вынудила генерала Клейста оставить Ростов-на-Дону и бежать на Таганрог,
 спасая остатки своей танковой армии. Мы снова встретились с Антоном Ивановичем 
на 1-м Прибалтийском фронте, когда он был заместителем командующего 43-й армии. 
Это был исключительно волевой, но импульсивный человек, что-то чапаевское 
проскальзывало в его характере. Как и все люди необыкновенной силы воли, он, 
принимая решения, порой больше доверялся командирской интуиции, чем расчетам 
своего штаба. Это его иногда подводило. И все же я считал Лопатина очень 
достойным генералом и при первой возможности рассчитывал выдвинуть его на 
повышение. 

Антон Иванович любил самостоятельность, поэтому я не удивился, когда он 
попросил назначить его на корпус. В июле такая возможность представилась, и