А где еще тянулась красная линия наших войск, что там? Последние боевые 
донесения гласят: там идут бои не на жизнь, а на смерть.
      — Никак не возьму в толк, почему так упорствует Ставка, — проговорил 
Тупиков. — Хотя… — Он провел карандашом но карте. — Даже нам ведь трудно судить,

 что творится на том или ином участке. По карте выходит, что стоит там армия с 
корпусами, дивизиями, можно подумать — сколько сил! А на самом деле от 
некоторых дивизий почти ничего не осталось, по существу, только номера… Но мы 
все еще считаем их дивизиями и ставим им соответствующие задачи. А перед 
начальником Генерального штаба лежит карта огромного — в две тысячи километров 
фронта. Обозначены на ней не десятки, как у нас, а сотни дивизий. В Москве еще 
труднее определить истинные силы на том или ином участке. А может быть, Москва 
все знает, но какието очень важные причины побуждают ее требовать от нашего 
фронта невозможного…
      Да, такие очень важные причины были. Мы тогда лишь догадывались о них, но 

не представляли их во всем объеме. А причины эти были обусловлены общей 
военнополитической обстановкой, в которой оказалась наша страна. Она 
продолжала отражать натиск агрессора в одиночестве. К тому времени гитлеровцы 
блокировали Ленинград. Их войска приближались к Москве. А в распоряжении нашего 

высшего командования уже не оставалось скольнибудь крупных, готовых к боевым 
действиям оперативных резервов. Значительную часть войск мы должны были держать 

на Кавказе — слишком подозрительно вела себя Турция, — на Дальнем Востоке, где
      — — — — — — —
      * Центральный архив Министерства обороны СССР. ф. 251, оп. 646. д. 483, л.

 325.
      японские милитаристы ждали только сигнала, чтобы выступить. Упорная 
оборона ЮгоЗападного фронта на рубеже Днепра в этой обстановке несколько 
облегчала обстановку на остальных стратегических направлениях 
советскогерманского фронта, особенно на московском, приковывая к себе огромные 

силы немецкофашистских войск, в том числе и две немецкие танковые группы. 
Весьма важно было приковать их к ЮгоЗападному направлению по возможности на 
больший срок.
      Сказывалась и сложная международная политическая атмосфера. Толькотолько 

начал налаживаться союз антифашистских держав. Государства, недавно 
натравлявшие Гитлера на нас, теперь сами воевали с фашистской Германией и все 
больше убеждались, что надежным союзником в этой борьбе является только 
Советский Союз. Но против него направлена теперь вся мощь фашистской военной 
машины. Выдержит ли страна этот страшный удар? В США разгорелся спор: стоит ли 
помогать Советской России оружием. Определенные круги утверждали, что посылать 
вооружение и технику не имеет смысла: Россия к зиме рухнет и война закончится 
победой фашистской Германии.
      Желая убедиться, что вооружение, поставляемое нам, не попадет в руки 
фашистам, Рузвельт в августе 1941 года послал на разведку своего ближайшего 
помощника Г. Гопкинса. Личный представитель президента тщательно ознакомился с 
обстановкой в стране и на советскогерманском фронте, а перед возвращением в 
Штаты в прощальной беседе с И. В. Сталиным поставил вопрос ребром: где будет 
проходить линия фронта к зиме 1941/42 года? Ответ на этот вопрос он должен был 
передать Рузвельту.
      Сталин ответил: к концу 1941 года фронт пройдет западнее Ленинграда, 
Москвы и Киева.
      С этим и уехал Гопкинс.
      Советское командование, начиная со второй половины августа, предпринимало 

все меры, чтобы помочь защитникам Киева. Главным из этих шагов было создание 
нового. Брянского фронта, на который была возложена задача: разгромить войска 
Гудериана, не дать им повернуть на юг, в тыл ЮгоЗападному фронту. Ставка не 
жалела на это резервов. Коекакие дополнительные силы получил и наш фронт.
      Но не прошло и двух недель после отъезда Гопкинса — он, возможно, еще не 
добрался до Вашингтона, — а командование ЮгоЗападного фронта вдруг обратилось 
в Ставку с просьбой разрешить отвести войска с линии Днепра.
      Нетрудно представить, какой резонанс в Америке, да и во всем мире, 
вызвала бы весть о падении Киева и насколько ослабило бы это событие позиции 
Рузвельта в его споре с теми, кто выступал против оказания политической и 
материальной помощи Советскому Союзу.
      Государственный Комитет Обороны хорошо понимал, что от успешных действий 
Красной Армии в этот период войны во многом зависело возникновение в будущем 
антигитлеровской коалиции государств Европы с участием США.
      Вот почему Ставка требовала удержать Киев любой ценой. К тому же она 
считала, что сил у нас еще достаточно, что с такими силами и окружение не столь 

уж страшно: можно будет разорвать вражеское кольцо.
      Именно в эти дни Центральный Комитет Коммунистической партии и 
правительство Украины опубликовали обращение, в котором раскрывалась вся правда