заставила прервать учебу - был направлен на Халхин-Гол. В качестве хирурга 
воевал и в годы Великой Отечественной войны. Позднее стал доктором медицинских 
наук, профессором. Много лет заведовал кафедрой хирургии Омского 
государственного медицинского института и являлся главным хирургом Омского 
горздравотдела. 

Николай Сафронович рассказывал, что на Халхин-Голе он многому научился, и образ 
и дела М. А. Ахутина оставили в его памяти неизгладимое впечатление. - "Всем 
нам, хирургам, было у кого учиться", - вспоминал Н. С. Макоха. 

Г. К. Жуков глубоко уважал М. А. Ахутина и очень тепло отозвался о нем в своих 
мемуарах. Командующий принимал его без промедлений. Сухощавый, подтянутый, в 
гимнастерке с орденом Красной Звезды за Хасан именитый доктор всегда был 
энергичен. Все вопросы решал только с Георгием Константиновичем напрямую. В 
разговоре с М. С. Никишевым профессор сказал, что раненые не могут ждать: жара, 
чрезмерная потребность питьевой воды, которой порой не хватало, создавали 
невыносимые условия для длительного пребывания больных в душных палатах. Любая 
задержка с транспортом недопустима. И он добивался своего. 

На командном пункте мне часто приходилось разговаривать с полковником Михаилом 
Ивановичем Потаповым. Он умел расположить к себе молодых офицеров и найти 
подход к каждому. Несколько раз мы с ним вместе ночевали в блиндаже на одной 
земляной лавке, протянутой вдоль стены, говорили о войне, жизни, быте. 
Немногословный, но внимательный к собеседнику, он из всего умел выделить 
главное. Не любил писанины, всегда тосковал, когда долго находился в отрыве от 
войск. Любил шутку, умел рассказывать остроумные и поучительные истории, порою 
с нескрываемой грустью вспоминал о сыне, оставленном после смерти жены у 
родственников в Харькове. Твердый, уравновешенный, с отличной военной 
подготовкой, умевший глубоко и трезво оценивать обстановку, он обладал 
незаурядными организаторскими способностями и большим опытом практической 
работы. Все вопросы решал без суеты, твердо и уверенно. Разное бывало в бою. Но 
на его худощавом продолговатом лице трудно было уловить следы растерянности или 
волнений. Таким он остался в моей памяти. 

10 августа, поздно вечером, М. И. Потапов вернулся с Южного участка фронта. 
Докладывая командующему обстановку, он особо беспокоился о подходах к реке 
Халхин-Гол. 

- Не хватает леса. Это прибрежное болото, - говорил полковник, - видно, не 
насытишь. Кладем настил, а проехать невозможно: все вдавливается в трясину. 
Решили под бревна подстилать имеющийся под руками кустарник. Вроде лучше, 
надежнее получается, экономим лес, и не в ущерб делу. Но есть и другая 
опасность. Не оголить бы все вокруг. Тогда будет заметна дорога как с воздуха, 
так и с противоположного берега. Я приказал саперам обратить на это серьезное 
внимание - сохранить вид местности, особенно вдоль обочин дорог, очень важно: 
командирам частей приказано не допускать стихийной вырубки. 

После его доклада мы вместе с ним пришли в свою землянку, поужинали и 
готовились отдыхать. 

- Как вы думаете, когда мы окончательно разобьем японцев? Что для этого надо? - 
начал я разговор. 

- Главное решается на передовой. Но там техники-то сколько стало, людей... Все 
это надо разумно направить к одной цели - победе. Много зависит от штаба, тыла. 
Воевать должны уметь все. Ты разве забыл июльские бои, когда на передовой войск 
не хватало? Многие из тыла были направлены непосредственно в бой, на усиление 
строевых подразделений. Теперь тыл сам по себе активен, это не обоз периода 
гражданской войны. Армейский тыл - это составная часть оперативно-тактического 
построения войск, один из его активных элементов. 

До конца боев мне больше не пришлось так вот беседовать с Михаилом Ивановичем. 
Позднее, в ноябре 1939 года, будучи в Улан-Баторе, я слышал, как Потапов, 
анализируя проведенную операцию, говорил, что она займет достойное место в 
истории оперативного искусства. Сейчас я понимаю, насколько новы и смелы были 
его суждения, но в то время полностью оценить масштабы их мне было не под силу. 


Как-то в первые дни августа командующий прибыл в распоряжение 6-й кавалерийской 
дивизии МНРА. В беседе с командованием он интересовался настроением и жизнью 
цириков и командиров, степенью укомплектованности подразделений и 
обеспеченностью их всем необходимым. Он захотел лично изучить левый фланг наших 
войск более полно. Нам подали лошадей, и небольшая группа всадников направилась 
к реке. Для маскировки Георгий Константинович надел брезентовый плащ с 
капюшоном. Как бывший кавалерист он мастерски сидел в седле, умело действовал 
шенкелями. Стоявшая рядом группа монгольских кавалеристов с нескрываемым 
восхищением следила за комкором. 

И вот мы на северных подступах к высоте "Палец". Перед нами разгромленные 
земляные укрытия японцев. В окопах трупы вражеских солдат и лошадей, вокруг