пустили танки с включенными фарами. 

- Держитесь всеми силами. Помогу "фонарями"{29}. 

- Буду драться до последнего, - заключил свой доклад И. М. Ремизов. 

Чтобы облегчить положение своих разгромленных частей на горе Баян-Цаган, 
противник стремился ночными действиями опрокинуть наш 149-й полк в Халхин-Гол, 
отвлечь силы наших частей, ослабить их удар на Баян-Цагане. 

Полк устоял. Плацдарм был удержан, переправа через реку сохранена, хотя часть 
местности противнику удалось захватить. 

Для окончательного разгрома противника командующий вводит в бой свои последние 
резервы. В ночь на 5 июля уже некого было ставить на охрану 
командно-наблюдательного пункта. Все мы: водители, связисты - становимся 
часовыми, дозорными. Мне было приказано обеспечить охрану блиндажа, в котором 
напряженно работали Г. К. Жуков и М. С. Никишев. 

Глубокая летняя ночь 5 июля. В Монголии она хороша по-своему. Тихо, тепло - и 
ни зги не видно: ни глубоко отрытых траншей с возвышающимся над ними бруствером,
 ни воронок от разорвавшихся бомб и артиллерийских снарядов, ни автомашин в 
котлованах, ни часовых. Земля дышала, парила, разносила по всей округе густой 
запах гари, паров бензина, каких-то красок. Они пропитывали одежду и, казалось, 
проникали в поры человеческого тела. А вдали за рекой, на плацдарме, 
продолжалось сражение, слышались взрывы гранат, яркие всплески артиллерийского 
огня. Трассирующие пули и снаряды бороздили небо в самых разных направлениях. 
Но бой был уже не тот, что на Баян-Цагане. Теперь, потерпев крупное поражение, 
противник нервничал, метался. 

Люди, которым по служебной необходимости надо было прибыть на командный пункт, 
в кромешной темноте теряли точную ориентировку, шли почти на ощупь, по памяти 
дневных впечатлений и появлялись со всех сторон неожиданно, как привидения. И 
все-таки их видели, замечали. 

- Стой, кто идет? - послышалось откуда-то из-под земли. 

Я назвался и задал встречный вопрос: 

- Вы должны патрулировать. Почему отсиживаетесь в окопе? 

Рядовой Акимов вылез из окопа и, нимало не смутившись, объяснил: 

- А я здесь временно, товарищ лейтенант. Так лучше: присядешь или в окоп 
спустишься - все видно, да и земля слухом полнится, надо только уметь ее 
понимать. Вот вы меня не видели, а я давно веду за вами наблюдение и принял 
меры самообороны. Вдруг японец... Я вот и выжидал, пока приблизитесь на 
выгодное для меня расстояние. Свечой стоять - тут и трудиться не надо, чтобы 
хлопнуть раззяву. Знаете, какую тактику применяют самураи в ночной разведке? 
Они ползут, извиваясь, как змеи, бесшумно, незаметно подкрадываясь к своей 
жертве. С земли лучше видно. Против такого врага нужно чутье особое, сноровка и 
смекалка. Вот и приходится приспосабливаться, чтобы не дать себя обмануть. 

С этим бойцом мне не пришлось больше встретиться. А сколько их, таких Акимовых 
в Красной Армии? С ними не пропадешь. 

Вечером 5 июля комкор приказал мне взять бланки шифротелеграмм. "Будете писать 
донесение", - сказал Жуков. И стал диктовать итоговое донесение наркому обороны 
о сражении на горе Баян-Цаган. 

Как правило, при подготовке всех докладов, решений, которые приходилось 
излагать, Г. К. Жуков пользовался только своей картой. Как всегда, комкор 
сурово и точно докладывал правду о происшедших событиях, о победе и о наших 
значительных потерях в танках и бронемашинах. По какому-то недоразумению, я 
попросил повторить одно слово. Он сильно возмутился. 

- О чем вы думаете? Относитесь к делу серьезней, - резко заметил он мне. Это 
было произнесено так, что я надолго запомнил и никогда больше не позволял себе 
подобной невнимательности. 

7 июля Г. К. Жуков и М. С. Никишев переехали на основной командный пункт, 
подготовленный к этому времени на горе Хамар-Даба. Этому предшествовало 
следующее обстоятельство. 

Нащупав местонахождение командного пункта Жукова, с восходом солнца японское 
командование открыло ураганный артиллерийский огонь. Вслед за этим сюда было 
направлено несколько групп бомбардировочной авиации. Одним снарядом разрушило 
блиндаж. Г. К. Жуков успел дать команду: "Машину!". А сам с Никишевым выскочил 
и укрылся в траншее. Тремя-четырьмя перебежками я достиг капонира, сел за руль 
форда и подал машину к траншее. Оба они сели на заднее сидение и мы выехали из