На самом деле душно в комнате, где Джаннине дали свидание с Кертнером, или это 
оттого, что разговор у них шел печальный - о самоубийстве Паскуале, о горьком 
будущем ее шефа, об испорченных отношениях с Тоскано и о реальной угрозе 
лишиться работы? 

Она вышла во двор суда, запруженный шумной толпой. Ждали, когда возобновится 
судебное заседание и будет оглашен приговор. 

- Самоубийство в тюремной камере! Шпион никого не узнает! выкрикивал мальчишка 
газетчик в фирменном свитере "Мессаджеро"; он сновал в толпе и бойко 
распродавал свежий выпуск газеты. 

На ступеньках дежурила группа репортеров и фотографов. Они атаковали вышедшего 
из здания суда авиатора Лионелло. 

- Этот австриец Кертнер на самом деле летчик? 

- Да, он летает. 

- Вы никогда не подозревали его в шпионаже? 

- Если бы это было так, я не называл бы его своим учеником. 

- Зачем же он фотографировал на аэродроме? 

- Если ваш редактор любит точность, фотографировал не Кертнер, а я. И не 
военные самолеты, а спортивные. Ученик видит на пленке допущенные им ошибки в 
пилотировании, особенно при посадке... А теперь, синьоры, можете меня снимать! 

Делио Лионелло, в кожаных латах, надел шлем с очками, надел перчатки с 
раструбами и стал в выигрышную позу. 

А выкрики газетчика все терзали уши, Джаннине невыносимо было слушать это, и 
она заторопилась со двора обратно. Но дорогу ей преградила толпа репортеров и 
фотографов, все отхлынули от авиатора и оттолкнули Джаннину от дверей. 

Из суда вышел представительный седой синьор в безукоризненном смокинге, в 
цилиндре. Это отец подсудимого Баронтини, один из самых богатых и влиятельных 
людей Ломбардии. 

Джаннина оказалась рядом с ним, среди репортеров, будто тоже хотела получить у 
него интервью. 

- Синьоры, не задавайте мне никаких вопросов. Я знаю их наперед. Могу сказать 
про сына Атэо только одно - он всегда был легкомысленным, ветреным мальчишкой, 
и печально, что эта детская болезнь еще не прошла. Бьюсь об заклад - один 
против тысячи! - он и сейчас не знает, где кончается анархизм и начинается 
марксизм. Если бы я был на месте гранд-уфичиале Сапорити, я бы хорошенько его 
выпорол. И запишите там себе, - он брезгливо ткнул пальцем в репортерский 
блокнот, - в роду Баронтини шпионов не было и нет. Полезнее напомнить читателям 
вашей газеты, что я был участником похода на Рим и всегда был рядом с дуче!.. 

Он важно проследовал к своему автомобилю, и Джаннина со ступенек крыльца видела 
- кто-то из репортеров услужливо раскрыл перед ним дверцу. 

Не успел шикарный автомобиль Баронтини отъехать, как из окна послышался 
колокольчик, возвещавший о начале судебного заседания. 

52 

Свидание с Джанниной длилось недолго, а перерыв в судебном заседании показался 
вечностью. Час шел за часом, а судьи все не выходили из комнаты, где совещались.
 

Кертнер понимал, что ничего хорошего приговор ему не сулит. 

"Суд идет!" - провозгласил наконец секретарь, и в зал заседаний, с чувством 
собственного достоинства, сопровождавшим каждый шаг, вошли судьи. Членов 
трибунала пятеро, трое - в судейских тогах, а двое - в гражданском платье, с 
трехцветными повязками через плечо: цвета национального флага. 

Согласно требованиям римского права, судьями не могут быть люди с физическими 
изъянами. И в самом деле, будь члены Особого трибунала хоть трижды моральными 
уродами, среди них не было ни хромого, ни безрукого, ни горбуна, иные выглядели 
благообразно, даже импозантно. Но Кертнер хорошо помнил, что его судят фашисты. 


Кертнер забыл, что полагается встать, и карабинер, стоявший возле железной 
клетки, подтолкнул его в бок.