дрожало, я боялся встретиться с ним взглядом, опасаясь выдать себя. Какое-то
время он еще смотрел на меня, потом повернулся и пошел догонять ушедших.
   Помещение поликлиники мне хорошо знакомо. Здесь год назад мне делали
двадцать четыре укола в живот после укуса собаки. Погуляв еще немного по
двору, я уверенной походкой поднялся на крыльцо и через боковой служебный
вход вышел на улицу.
   Как на крыльях, я понесся от этого здания.
   - Товарищ боец! - раздался вдруг над ухом грозный голос.
   Душа ушла в пятки. Неужели кто-то обнаружил мое бегство? Поворачиваю
голову. Рядом стоит направлявшийся к комендатуре майор невысокого роста,
одетый с иголочки. - Почему не приветствуете старшего по званию?
   - Милый, - пронеслось в голове. - Да я готов тебя облобызать, не то что
приветствовать. Слава богу, что ты остановил меня лишь из-за этого. Только
не отводи меня в комендатуру.
   Проникновенным, заискивающим голосом я прошу у него прощения, обещаю
исправиться и никогда больше не нарушать устав. Он читает мне короткую
нотацию и отпускает.
   Боковыми улочками подхожу к своему дому и стучу в дверь. Раз, другой.
Тишина.

   Справка

   В  документах архивного фонда Ставропольской краевой комиссии по
установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их
сообщников в г. Ессентуки за период оккупации с 11 августа 1942 г. по 11
января 1943 г. в списке граждан города Ессентуки (еврейской национальности),
расстрелянных оккупантами  значится Вегер  Мария Моисеевна, 43  года,
проживавшая по ул.Фрунзе, 8.

   Основание: ФР-1368, оп.1, д.69, л.4.
   Печать Государственного архива Ставропольского края
   Директор крайгосархива Подпись О.К.Арефьев
   Зав. отделом Подпись В.А.Водолажская

   Свой батальон я догнал только через три дня. Встретившийся начальник
спецчасти удивленно посмотрел на меня и сказал:
   - А я отправил бумаги наверх, что ты дезертировал.


АТАКА-ПОКАЗУХА


   С наступлением темноты наша часть пришла сменить измотанный, почти
выбитый кавалерийский полк. Он ушел на пополнение, а мы начали размещаться в
их окопах. Почему-то они были усеяны казацкими шашками. Видимо, убедившись в
их ненадобности, кавалеристы обошлись с ними так же, как мы со своими
штыками. Наши офицеры, ребята чуть старше нас, тут же нацепили шашки и
портупеи и весь вечер щеголяли в них.
   Наш взвод разведки занял несколько  окопов около блиндажа,  где
располагался штаб  батальона.  До  утра, когда должно было начаться,
по-видимому, наше наступление, делать было нечего. Мы, несколько ребят из
взвода, вылезли из окопов и пошли "прогуляться" на нейтральную территорию.
   Сейчас я даже не могу понять, что нас толкало на такие действия.
Приказов никто нам не отдавал, понимания того, что знание этой местности
может пригодиться, у нас не было. Наверное, нами двигало любопытство,
мальчишеская жажда приключений.
   Итак, мы шли в сторону немецких окопов, осторожно всматриваясь в
темноту и прислушиваясь к отдаленному шуму фронта: гулу артиллерийской
канонады, разрывам мин и снарядов. (Помню, когда я оказался в госпитале и
утром впервые пришел в себя, меня поразила и даже испугала именно тишина.)
Сейчас, когда мы двигались к немецким окопам, с их стороны тоже почему-то не
доносилось обычных звуков стрельбы.
   Уже видна линия окопов. Мы подошли к ним метров на 50, но оттуда не
доносились ни выстрелы, ни голоса. Можно было повернуть назад, но мы
все-таки продвигались крадучись вперед, ожидая каждый момент пули в живот.
Наконец подошли к самым окопам и увидели, что они вроде бы пустые. Надо
проверить, - может быть, немцы спят в блиндаже. Мы разделились. Двое ребят
пошли вправо, а я влево по брустверу, не спускаясь в окоп. Вскоре я
наткнулся на отходящую вглубь позиций траншею и пошел над ней. Она упиралась
в блиндаж. Его дверь была закрыта. Я остановился в раздумье: открывать дверь
было рисковано, в блиндаже могли оказаться немцы. Вначале хотел бросить
через трубу дымохода гранату, но потом решил войти в блиндаж через дверь.
   Держа на изготове автомат в правой руке, левой осторожно, стараясь не
скрипеть, открыл дверь и вошел во внутрь. Там было тихо, и через минуту,
когда глаза привыкли к темноте, я убедился, что в блиндаже никого нет.
   Блиндаж был оставлен, как всегда, в идеальном порядке. Все бутылки были
пустые, ничего съестного не оставлено. Я вышел наружу и присоединился к
ребятам. Мы осмотрели еще несколько блиндажей, ничего интересного не нашли
и, не торопясь, двинулись к своим, тем более, что уже светало.
   Не успели мы вздремнуть, как нас разбудил шум. Батальон готовился к