неплохо вооружена. Ставка Верховного Главнокомандования считает не только 
возможным, но и необходимым снять с фронта и сосредоточить для этого удара 
указанные мной дивизии. Мне непонятно ваше заявление, что все эти дивизии имеют 
в своем составе всего лишь по 2-3 тыс. человек. Передо мной донесение вашего 
штаба, полученное 24 ноября 1941 года, по которому 246-я стрелковая дивизия 
имеет 6 тыс. 800 человек, 119-я 7200, 252-я - 5800, 256-я - 6000 и т. д. Если в 
этих дивизиях, как вы заявили, действительно слаба артиллерия, то вы сможете 
усилить их за счет артполков Резерва Главного Командования, которых вы имеете 9.
 По вопросу о танках буду докладывать Верховному. Ответ дадим позднее... 

После этого началось конкретное обсуждение предлагаемой Ставкой операции. И. С. 
Конев, прося все же усилить его фронт, заверил, что будет действовать так, как 
требует Ставка, нанося удар на Тургиново с целью "обязательно прорвать оборону 
и выйти в тыл противнику". 

Ставка была очень озабочена обеспечением точного выполнения этого приказа. 

Днем 4 декабря, будучи на очередном докладе в Кремле у Сталина, я получил 
указания в ночь на 5 декабря отправиться в штаб Калининского фронта, чтобы 
лично передать командующему фронтом директиву на переход в контрнаступление и 
разъяснить ему все требования по ней. Когда я покидал Сталина, получил и другое 
его указание - вечером того же дня быть у него для участия в приеме 
председателя совета министров Польской Республики - генерала Вл. Сикорского, 
причем было приказано быть в парадной форме и при орденах. Вечером в 
назначенный час я явился в кабинет Сталина, где застал В. М. Молотова, Г. М. 
Маленкова и некоторых других членов Политбюро. Взглянув на меня и заметив на 
моем парадном мундире орден "Красной Звезды" и медаль за "XX лет РККА", И. В. 
Сталин спросил, почему я не надел остальные ордена. Я ответил: 

- Не надел потому, что других нет. 

На вопрос, за что и когда получил "Красную Звезду", ответил, что в декабре 1939 
года за добросовестную работу в Генштабе во время советско-финляндского 
конфликта. Сталин, как мне показалось, удивленно покачал головой. Затем я 
вместе с остальными направился в зал приема. 

В ночь на 5 декабря я в сопровождении военного комиссара оперативного 
управления Генштаба генерал-майора И. Н. Рыжкова и некоторых штабных офицеров 
прибыл в штаб Калининского фронта и там, на месте, передал командующему фронтом 
последние уточнения Ставки по переходу в контрнаступление. Штаб фронта 
находился в деревне Большое Кушалино, в 40 км северо-восточнее города Калинина. 
Я вспомнил, что в этом самом Кушалине полтора десятка лет назад я, будучи 
командиром 142-го стрелкового полка, проверял ход допризывной подготовки. 

Нельзя не сказать здесь о тех крайне невыгодных и тяжелых для Западного фронта 
условиях, в которых протекала его подготовка к переходу в контрнаступление. На 
большинстве участков фронта она осуществлялась в обстановке напряженнейших и 
непрерывных оборонительных боев с наседавшим противником и лишь на отдельных 
участках постепенно перерастала в контрнаступление в результате успешных 
контрударов наших войск. На правом крыле фронта 1-я ударная армия с 29 ноября 
по 3 декабря вела трудные бои с вражескими войсками, захватившими мост через 
канал Москва - Волга у Яхромы и вышедшими на восточный берег. В центре фронта 
немцы неожиданно для нас прорвали линию обороны в стыке 5-й и 33-й армий и 
повели наступление на Кубинку. Лишь 4 декабря этот прорыв удалось ликвидировать.
 Еще сложнее была обстановка у войск Юго-Западного фронта, ибо подготовка к 
контрнаступлению его правого крыла велась в условиях, когда инициатива еще 
находилась полностью в руках противника и наши войска продолжали пятиться на 
восток. 5 декабря, иными словами на четвертый день после утверждения 
представленного комфронтом плана перехода в наступление, на участке 13-й армии 
фашисты захватили Елец - очень важный, особенно в период подготовки войск к 
контрнаступлению, железнодорожный узел. 

Начало контрнаступления Ставка определила 5-6 декабря. Фактически же события 
развивались так. После ударов авиации и артиллерийской подготовки выполнение 
плана контрнаступления началось войсками Калининского фронта 5 декабря, а 
войсками ударных группировок Западного и Юго-Западного фронтов - 6 декабря. 
Развернулось грандиозное сражение. Успех нарастал с каждым днем. Инициатива 
бесспорно переходила к нам. Неожиданный удар советских войск произвел 
ошеломляющее впечатление на фашистское командование. 8 декабря Гитлер подписал 
так называемую директиву No 39, предусматривавшую общий переход немецких войск 
на всем Восточном фронте к стратегической обороне. Это полностью подтвердило 
правильность выбранного Ставкой момента перехода в контрнаступление. Верховное 
Главнокомандование внимательно следило за ходом событий и, по мере продвижения 
войск, ставило фронтам дальнейшие задачи. Нередки были случаи, когда в ходе 
борьбы отдельные решения и действия командующих фронтами поправляли. Помню, 12 
декабря 1941 года, когда Б. М. Шапошников уже выздоровел, Верховный 
Главнокомандующий в нашем присутствии передал командующему Калининским фронтом 
по прямому проводу: "Действия вашей левой группы нас не удовлетворяют. Вместо 
того, чтобы навалиться всеми силами на противника и создать для себя 
решительный перевес, вы... вводите в дело отдельные части, давая противнику