боеспособность Красной Армии. 

Совершенно ясно, что терпеть такое положение было нельзя. Великий Ленин учил, 
что "всякая революция тогда чего-нибудь стоит, если она умеет защищаться". И 
Коммунистическая партия на протяжении всего своего славного и сложнейшего пути 
стремилась и стремится как можно лучше выполнить этот важнейший для Страны 
Советов, для тружеников всего мира завет своего вождя. И вот на февральском 
пленуме ЦК партии 1924 года было принято решение о радикальном обновлении 
военного руководства и о проведении коренных преобразований в РККА. Партия 
отлично понимала, что, окруженная врагами, наша страна построит социализм 
только в том случае, если, как это и завещал Ленин, Красная Армия будет могучей,
 боеспособной силой. 

Уже в марте был утвержден новый состав Реввоенсовета СССР, после чего и 
началась военная реформа в полном смысле слова. Она включила в себя ряд крупных 
мероприятий, действительно позволивших повысить боеготовность Советских 
Вооруженных Сил и подвести их к тому новому рубежу, который определился в связи 
с переходом СССР к индустриализации. Серьезное внимание было уделено 
переподготовке командных кадров. Так, шагая от этапа к этапу, росла и 
развивалась наша славная Красная Армия. Она никогда не стояла на месте, шла все 
время вперед вместе со всей страной, успешно строившей социалистическое 
общество. 

В 1924 году - первом году военной реформы - я возглавлял дивизионную школу 
младшего командного состава. Мне тогда пришлось не только руководить 
подготовкой для нашей дивизии этих первых помощников среднего комсостава и 
непосредственных начальников рядовых красноармейцев, но и думать о том, как 
учитывать в работе школы все то новое, что вытекало из осуществлявшейся военной 
реформы. В частности, необходимо было внести изменения, связанные с переменами 
в структуре подразделений и частей. В стрелковом взводе было теперь три 
отделения, три ручных пулемета и один станковый; в роте - три стрелковых взвода 
и взвод станковых пулеметов; в батальоне - три стрелковые роты и рота станковых 
пулеметов; в полку появилась 6-орудийная батарея полковой артиллерии; легкий 
артполк дивизии состоял теперь из 3-батарейного легкого артдивизиона и 
2-батарейного гаубичного дивизиона и т. д. Затем начали вводиться новые 
воинские уставы и наставления. 

За этими повседневными учебными заботами и застал меня внезапный вызов в 
Военную академию РККА (ныне Военная академия имени М. В. Фрунзе) для сдачи 
вступительных экзаменов. Вызов был неожиданным не только для меня, но и для 
командования дивизии. Я попросил командование не посылать меня в академию, так 
как чувствовал себя неподготовленным. Однако Главное управление кадров Красной 
Армии на запрос комдива И. Ф. Максимова подтвердило вызов. По прибытии в 
академию я подал на имя председателя приемной комиссии заявление с просьбой 
вернуть меня в дивизию. Меня вызвали к заместителю председателя комиссии. И 
кого же я увидел? Им оказался М. Л. Ткачев. Я хорошо знал его. Он стажировался 
в нашей дивизии, будучи слушателем академии, а теперь работал в аппарате 
Главного управления кадров Наркомата по военным и морским делам. Ему-то, как 
выяснилось, я и обязан был вызовом. Встретились мы дружески. Однако все попытки 
со стороны Ткачева уговорить меня держать немедленно экзамены ни к чему не 
привели. Я вернулся в дивизию. 

С декабря 1924 года, после ликвидации дивизионной школы, я в течение четырех 
лет с перерывом командовал 143-м стрелковым полком, который с переходом 48-й 
дивизии на территориальную систему был передислоцирован из Серпухова в Тверь, а 
142-й полк - из Твери во Ржев, где находился один из его батальонов. Командир 
143-го полка Миловзоров был переведен в Москву, в войска ЧОН, а меня назначили 
на его место. Впрочем, большинство начсостава в новом для меня полку было мне 
хорошо знакомо по службе в дивизии. 

Нашей дивизией после гражданской войны командовал по-прежнему Е. В. Баранович. 
В 1922 году его сменил Степан Михайлович Серышев. Один из создателей 
Народно-революционной армии Дальневосточной республики, он ушел от нас на 
должность помощника командира корпуса, служил затем военным атташе в Японии и в 
течение пяти месяцев, вплоть до своей безвременной кончины в 1928 году, работал 
первым начальником Центрального дома РККА. После него дивизию принял герой 
гражданской войны, бывший командир 15-й Сивашской дивизии И. И. Раудмец. С 
конца 1925 и по 1928 год включительно дивизией командовал И. Ф. Максимов, 
ставший затем начальником Военно-топографического управления Наркомата по 
военным и морским делам. До 1931 года ею командовал бывший начальник 
пограничных войск Союза, большевик с дореволюционным стажем т. Угрюмов. 
Начальником штаба 48-й дивизии за это время последовательно были весьма опытные,
 авторитетные и уважаемые товарищи П. Н. Алексеев и А. В. Петров. В 1925 году 
на должность заместителя начальника штаба дивизии прибыл М. А. Пуркаев, ставший 
в 1928 году начальником штаба. В 1930 году он был переведен заместителем 
начальника штаба МВО. Особую известность и авторитет приобрел он в годы Великой 
Отечественной войны, возглавляя штаб фронта, командуя войсками 3-й ударной 
армии, Калининского и 2-го Дальневосточного фронтов. Это был отлично 
подготовленный, с огромным практическим опытом командно-штабной службы 
военачальник и хороший товарищ. Установившиеся между нами еще в дивизии