Черешнюк, начальник штаба генерал-майор П. И. Левин). 

Почему же мы приняли решение нанести главный удар с плацдармов за Сивашом, а не 
с Перекопа? Ведь здесь наши войска ожидали наибольшие трудности и неудобства. 
Исходили мы из того, что именно здесь главный удар окажется для противника 
более неожиданным. К тому же удар со стороны Сиваша, в случае его удачи, 
выводил наши войска в тыл всем укреплениям врага на Перекопе, а следовательно, 
позволял нам гораздо быстрее вырваться на просторы Крыма. Мы решили ввести 
здесь в бой 19-й танковый корпус, чтобы как можно быстрее развить успех по 
прорыву оборонительной полосы врага в направлении Джанкоя и Симферополя. И 
Ставка Верховного Главнокомандования согласилась с нами. К концу февраля была 
закончена перегруппировка войск на Сиваш и Перекоп, и командование 51-й и 2-й 
гвардейской армий приступило к руководству войсками на этих направлениях. 

На основе принятого и утвержденного Ставкой решения военный совет фронта 22 
февраля отдал армиям боевые распоряжения, которые и легли в основу всей 
дальнейшей работы по подготовке Крымской наступательной операции. 

Возвращаюсь несколько назад в своем рассказе. В связи с серьезными 
наступательными операциями, проводимыми 3-м Украинским фронтом, всю вторую 
половину февраля я пробыл в его войсках и лишь 2 марта перелетел на крымское 
направление, в штаб 4-го Украинского фронта. С утра 3 марта мы с Ф. И. 
Толбухиным отправились на Сиваш. Вместе с вызванными мною руководящими лицами 
фронта, командованием 2-й гвардейской и 51-й армий мы провели рекогносцировку и 
рассмотрели основные вопросы, связанные с первым этапом Крымской операции, 
уделив особое внимание организации переправ через Сиваш, переброске по ним 
19-го танкового корпуса, а также созданию надежного прикрытия переправ и 
быстрому их восстановлению в случае разрушения. Вся эта работа проходила в 
очень трудных условиях. Штормы, налеты вражеской авиации и артиллерийский 
обстрел разрушали мосты. К началу операции было создано две переправы - мост на 
рамных опорах длиною 1865 м и две земляные дамбы длиной 600-700 м и понтонный 
мост между ними длиной 1350 м. Грузоподъемность этих переправ усилиями 
инженерных войск фронта была доведена до 30 т, что обеспечивало переправу 
танков Т-34 и тяжелой артиллерии. С целью маскировки в километре от этих 
переправ был сооружен ложный мост. 

В ночь на 4 марта я доложил Верховному Главнокомандующему: 

"Сегодня вместе с тов. Обуховым был на Сиваше у Крейзера, туда же вызвал с 
Перекопа Захарова и на месте ознакомился с условиями подготовки Крымской 
операции. Прошедший вчера и сегодня дождь окончательно вывел из рабочего 
состояния дороги. Весь автотранспорт стоит на дорогах в грязи. С трудом кое-как 
работают лишь тракторами. От попытки пробраться к Крейзеру на машинах пришлось 
отказаться, летели на У-2. При таком состоянии дорог начинать операцию нельзя, 
не сумеем за продвигающимися войсками подать не только пушки и снаряды, но даже 
продовольствие и кухни. К тому же переправы на Сиваше, разрушенные штормом в 
последних числах февраля, восстановлением из-за подвоза лесоматериалов 
задерживаются. На основе всего виденного лично и на основе докладов 
непосредственных участников в подготовке операции считаю, что Крымскую операцию 
можно будет начать лишь в период между 15-20 марта. Только к этому времени 
сумеем иметь на Сиваше две серьезные переправы и сумеем подвезти как на Перекоп,
 так и на Сиваш все необходимое. Прошу Вас утвердить указанные сроки. Все 
указания по подготовке операции дал, и к отработке всех вопросов в армиях с 
учетом моих указаний приступят немедленно. 4 марта вновь вылетаю к Родионову с 
тем, чтобы вернуться к Обухову дней за пять до начала операции. Александров". 

28 марта во время телефонного разговора Верховный Главнокомандующий обязал меня 
встретиться с К. Е. Ворошиловым и согласовать с ним вопросы, касающиеся 
взаимодействия войск 4-го Украинского фронта и Приморской армии на первых 
этапах Крымской операции. Он сообщил, что Ворошилов прибудет к 10 часам 29 
марта в Кривой Рог. Я тоже прилетел туда из штаба 3-го Украинского фронта, где 
размещалась моя группа офицеров. Климент Ефремович принял меня в своем вагоне. 
Память об этой очередной встрече храню до сих пор. Радушие и гостеприимство 
всегда были свойственны Клименту Ефремовичу. Большие победы советских войск над 
фашистскими захватчиками делали эту встречу особенно приятной. Ворошилов 
детально проинформировал меня также о ходе недавно закончившейся Тегеранской 
конференции. Обсудив в принципе вопросы, относящиеся к Крымской операции, мы 
решили привлечь к дальнейшей работе командование 4-го Украинского фронта. Для 
этой цели мы должны были переехать в Мелитополь к 10.30 30 марта. 

В следующей нашей встрече на станции Мелитополь приняли участие Ф. И. Толбухин, 
член военного совета 4-го Украинского фронта Н. Е. Субботин, начальник штаба С. 
С. Бирюзов и командующий 8-й воздушной армией Т. Т. Хрюкин. Мы подробно 
ознакомили К. Е. Ворошилова с планом проведения операции войсками 4-го 
Украинского фронта, а он нас - с планом действий Приморской армии. Она 
готовилась прорвать оборону противника севернее Керчи, уничтожить по частям 
керченскую группировку врага, не позволив ему отойти на Ак-Монайские позиции, и 
развивать в дальнейшем удар на Симферополь - Севастополь, а частью сил вдоль 
южного берега Крымского полуострова. Мы познакомились и с задачами, 
поставленными в связи с этим 11-му, 3-му гвардейскому и 16-му стрелковым