лесистых предгорьях. 

Демонстрируя большое наступление на левом фланге, немецко-фашистские войска 
начали активные боевые действия в районе станицы Абинской. Основной же удар 
готовился по Туапсе. Это была хитро задуманная операция. В случае ее успешного 
завершения враг овладел бы Туапсе и сбросил в море войска Черноморской группы. 
Одновременно были бы парализованы действия Черноморского флота. 

В конце сентября наши войска начали ожесточенные оборонительные бои по всему 
фронту, особенно упорно защищая подступы к Туапсе. 

Вот что мы прочитали в письме одного немецкого обер-фельдфебеля, участника этих 
боев: 

"Мы находимся в дремучих лесах Кавказа. Селений здесь очень мало. У города 
Туапсе идут тяжелые бои, драться приходится за каждый метр. Солдаты, которые 
были в России в прошлом году, говорят, что тогда было много легче, чем теперь 
на Кавказе. Почти постоянно мы находимся в ближнем бою с противником. Вокруг 
ужасный грохот, из леса на нас летят камни, свистят пули. Русские стрелки 
невидимы. А у нас потери и снова потери, ибо в горах мы лишены танков и 
тяжелого вооружения и вынуждены действовать винтовкой и пулеметом. Наши летчики 
хотя и помогают нам, но они ничего не видят в лесистых горах. Нас изнуряет 
жажда на этой отверженной богом высоте. Внизу, в долине, воды сколько угодно, 
но - увы! - там тоже сидят русские озлобленные и упрямые". 

Хуже для нас сложилась обстановка на центральном участке Закавказского фронта. 
Прекрасно вооруженные альпийские отряды гитлеровцев заняли перевалы Клухор, 
Санчаро, Марухский и кое-где прорвались на их южные скаты. В районе Эльбруса 
части немецкой дивизии "Эдельвейс" захватили "Приют одиннадцати", Чипер-Азау, 
Хотю-Тау. Создалась угроза прорыва противника к морю через высокогорные 
перевалы. 

Следует сказать, что в этом была немалая доля вины командования и штаба 
Закавказского фронта, опрометчиво решивших, что перевалы сами по себе 
недоступны для врага. Некоторые из нас считали главной задачей войск фронта 
оборону Черноморского побережья, где и были развернуты основные силы 46-й армии.
 

Лишь вмешательство Ставки исправило нашу ошибку. По указанию из Москвы мы 
разработали новый план обороны перевалов Главного Кавказского хребта. Оборона 
перевалов разбивалась на направления, во главе которых встали опытные командиры 
и штабы. 

В результате принятых мер через несколько недель и здесь произошел решительный 
перелом. Этому способствовали перегруппировка войск, усиление прикрытий 
важнейших направлений, создание специальных высокогорных отрядов, установление 
прерванной связи между изолированными районами боевых действий, нормальное 
снабжение войск боеприпасами, продовольствием и специальным высокогорным 
обмундированием. Наши отряды отбросили немцев на север, и горные перевалы 
центрального хребта стали недоступными для врага. 

Здесь шли бои, так сказать, малого масштаба, за отдельные тропы, высоты, ущелья.
 Но сколько мужества, стойкости проявили в этих боях не только наши воины, по и 
патриоты из местного населения! 

Однажды моя машина остановилась на окраине только что освобожденного селения 
Ардон. Жители, скрывавшиеся в горах, возвращались под родной кров. Нас окружили 
старики, женщины, дети. Заговорил высокий, немного сгорбленный старик лет 
семидесяти, с большой бородой, бледный, исхудалый. Одет он был в бурку, на 
голове мохнатая папаха. По его словно окаменевшему лицу было видно, что он 
немало пережил. Но говорил старик спокойно, слова его звучали твердо: 

- Когда пришли гитлеровцы, у меня в доме остановился немецкий офицер. На полке 
он заметил книжку, на обложке которой крупными буквами было написано: 
"Конституция Союза Советских Социалистических Республик". Увидев эту книжку, 
фашист побагровел и в бешенстве закричал: "Ты коммунист! Мы повесим тебя за то, 
что прячешь большевистские книги". "Нет, не коммунист, ответил я, - а книга эта 
хорошая. Ее у нас в стране никто не прячет. Это наша Конституция..." 

Офицер подскочил ко мне и ударил по лицу. Затем меня посадили в сарай и хотели 
повесить. Но не успели. Красная Армия освободила нас. - Старик вздохнул и 
закончил свой рассказ так: - Жаль, что не смог убить сам этого офицера, его 
пристрелили ваши бойцы. Дурак был он - хотел уничтожить Конституцию... Разве 
может шакал одолеть льва? Разве может ветер столкнуть Кавказские горы?.. 

Мне пора было ехать, но я заметил стоявшего рядом подростка. Чувствовалось, что 
и ему хочется что-то рассказать. 

- Ну, а ты что знаешь? - спросил я.