направлении Бельцы, Винница, окружить основные силы Юго-Западного и правого 
крыла нашего фронта. 

К этому времени враг имел перед войсками Южного фронта более чем двукратное 
общее превосходство в живой силе и более чем полуторное - в артиллерии. 
Оперативная плотность наших войск составляла одну дивизию на 70 километров 
фронта. Такое положение позволяло противнику создавать еще большее 
превосходство в силах на направлениях намечаемых ударов. 

При создавшихся условиях мы могли выполнить поставленные перед нами задачи 
только методом подвижной обороны, используя укрепленные районы и речные 
преграды для выигрыша времени и нанесения врагу максимального урона. 

Командование Южного фронта планировало запять оборону отходящими войсками на 
рубеже Летичевский укрепрайон, река Днестр. Основные усилия предполагалось 
сосредоточить на правом фланге. Причем мы считали целесообразным для лучшего 
управления войсками весь этот укрепрайон подчинить Юго-Западному фронту, так 
как Летичевский укрепрайон большей частью располагался в его полосе. 

* * * 

Стоял жаркий июль. 

Раскаленная земля полыхала нестерпимым зноем. А в населенных пунктах было еще 
жарче: горели дома, деревья, в безветренном воздухе недвижно стояли столбы дыма.
 

Я возвращался из Котовска, из 102-го стрелкового полка, прославившегося на весь 
наш фронт. Этим полком командовал волевой, отчаянно храбрый, чем-то похожий на 
Чапаева полковник Лапшов. 

От южного городка тянулся разбитый гусеницами танков большак со свежими 
воронками от бомб. В безоблачном бледно-голубом небе кружили "мессершмитты", 
пикировали на дорогу с нарастающим, душераздирающим воем. 

Вот оно, котовское направление, которое, быть может, лишь завтра или 
послезавтра появится на страницах газет рядом с уже существующим на 
юге кишиневским... 

Когда я прибыл в штаб, меня там встретили радостным сообщением: 

- Получаем пополнение, целых две армии - шестую и двенадцатую! 

Но. увы, радость оказалась преждевременной. Положение наших войск с передачей 
этих армий не улучшилось, а ухудшилось, так как обе они, действовавшие на левом 
крыле Юго-Западного фронта, были сильно измотаны непрерывными боями, отступали 
в условиях полуокружения. Немцы изо дня в день усиливали нажим, чтобы отрезать 
им путь отступления, стянуть кольцо окружения. Армейские штабы не имели 
оперативной связи с вышестоящими штабами. Поэтому командование Южного фронта не 
получало регулярной информации о положении дел. 

Мною неоднократно предлагалось командующим 6-й и 12-й армиями с боями вырваться 
из окружения. Об этом я докладывал и в Ставку в донесении от 4 августа: 
"Понеделину{5} вновь подтверждаю приказ новыми атаками пробить себе путь и 
выйти из окружения". 

2-й механизированный корпус, действовавший из района Христиновка, Умань в 
северном направлении, и части 18-й армии, сдерживавшие противника на линии 
Копай-Город, Гайсин, Ободовка, пытались образовать ворота для выхода 6-й и 12-й 
армий из окружения. 

Однако 4 августа, в тот день, когда писалось донесение в Ставку, 6-я и 12-я 
армии, измотанные кровопролитными боями, были уже полностью окружены под Уманью.
 Три дня отчаянно сопротивлялись воины этих армий. Но участь их была предрешена.
 Многие воины погибли в жестоких боях, некоторые попали в плен, и лишь часть из 
них мелкими группами вырвалась из окружения. 

Сосредоточив значительное количество сил и средств, гитлеровцы продолжали 
решительное наступление по всему Южному фронту и на стыке 18-й и 9-й армий в 
районе Кодыма, Балта глубоко вклинились в нашу оборону. В это же время в районе 
Дубоссары, Григориополь другие немецкие части форсировали Днестр. 

Резервов Южный фронт не имел. Все усилия по ликвидации разрыва между нашими 
армиями существенных результатов не дали. Несмотря на то что две стрелковые 
дивизии и 2-й кавалерийский корпус отбросили на восемь километров к северу 
части 30-го армейского корпуса противника, полностью разгромив один его 
пехотный полк, освободили Балту, захватили 10 орудий разных калибров и более 50 
пулеметов, положение по-прежнему оставалось тяжелым. 

Кончался июль...