Московского городского комитета партии со всей решительностью заявил: 

- Москвы не сдадим! За Москву будем драться упорно, ожесточенно, до последней 
капли крови. Планы гитлеровцев мы должны сорвать во что бы то ни стало. 

А. С. Щербаков и выступивший за ним председатель Моссовета В. П. Пронин 
призвали москвичей встать на защиту своего родного города, проявлять 
революционную выдержку, соблюдать спокойствие, активно участвовать в 
строительстве оборонительных сооружений вокруг столицы. 

18 октября на заседании Военного совета с участием А. С. Щербакова после 
обстоятельного обсуждения обстановки было принято решение обратиться к 
Государственному Комитету Обороны с просьбой о введении в Москве осадного 
положения. 

Не знаю точно, успел ли по нашей с П. А. Артемьевым просьбе А. С. Щербаков 
доложить Центральному Комитету партии сформулированные накануне наши 
предложения, но поздно вечером 19 октября П. А. Артемьева и меня срочно вызвали 
в Кремль на заседание Государственного Комитета Обороны. 

С немалым волнением вслед за П. А. Артемьевым я впервые переступил порог 
кабинета И. В. Сталина, впервые в жизни встретился с ним, членами 
Государственного Комитета Обороны. 

Выслушав наши доклады о прибытии по вызову, Сталин сразу же задал вопрос: 

- Каково по вашему мнению положение в Москве? П. А. Артемьев четко доложил: 

- Положение тревожное. Необходим более строгий порядок эвакуации. Паникеры 
будоражат население, это может дезорганизовать жизнь города. 

- Что предлагаете? 

- Военный совет считает необходимым ввести в Москве и пригородах осадное 
положение. 

Сталин задумчиво прошелся по кабинету, потом произнес, как о деле давно 
решенном: 

- Правильно! 

Тут же под его диктовку было записано постановление ГКО. 

"Сим объявляется, - значилось в принятом постановлении, - что оборона столицы 
на рубежах, отстоящих на 100-120 километров западнее Москвы, поручена 
командующему Западным фронтом генералу армии т. Жукову... Оборона города на его 
подступах возлагается на начальника гарнизона города Москвы т. Артемьева... 

В целях тылового обеспечения обороны Москвы и укрепления тыла войск, защищающих 
Москву, а также в целях пресечения подрывной деятельности шпионов, диверсантов 
и других агентов немецкого фашизма Государственный Комитет Обороны постановил: 

1. Ввести с 20 октября 1941 года в городе Москве и прилегающих к городу районах 
осадное положение... Нарушителей порядка немедленно привлекать к 
ответственности с передачей суду Военного трибунала, а провокаторов, шпионов и 
прочих агентов врага, призывающих к нарушению порядка, расстреливать на месте...
"{8}. 

Слушая эти слова, я испытывал какое-то необычное напряжение. Не потому, что на 
Военный совет ложилась основная тяжесть осуществления всех мер, вытекающих из 
этого решения. Нет, ответственности мы не боялись и сами шли к ней, внося 
предложение на заседании ГКО. Взволновали меня сама обстановка, в которой все 
это происходило, и сам факт, что такое решение принято ГКО. Из этого состояния 
меня вывел вопрос Сталина, заданный членам ГКО: 

- Есть ли возражения и замечания? Согласны ли с таким текстом? 

Текст одобрили единодушно, и Сталин подписал его. 

- Не позднее пяти часов утра поместить во всех газетах, объявить по 
радиотрансляционной сети, расклеить по городу и в пригородах, - отдал И. В. 
Сталин распоряжение вызванному секретарю. 

Вышли мы с заседания ГКО глубоко взволнованные участием в решении столь важных 
вопросов, самой атмосферой заседания. 

С выключенными фазами, медленно, словно на ощупь, катилась по московским улицам 
машина. 

- С чего начнем? - спросил я П. А. Артемьева, чтобы прервать сосредоточенное