подготовленным личным составом. У афганцев же части не были готовы к 
боевым действиям. К тому же учение планировалось как показное для всех военных 
атташе, аккредитованных в Кабуле. По моей линии на учение привлекалась 
артиллерия 7-й и 8-й пехотных дивизий 1-го ак, 88-я артбригада и 
противотанковый дивизион ПТУ PC «Фаланга». Боевую стрельбу вели 8 
артиллерийских батарей и батарея ПТУРС. Такой размах был очень рискованным. 
Афганские руководители были в шоке. Стало ясно, что они никогда этим не 
занимались и смутно представляли, что от них требуется. Руководителем учения 
назначили начальника штаба корпуса, его помощником по артиллерии — командира 
88-й артбригады. В штаб руководства учением входили все консультанты МНО. Его 
работу возглавлял Николай Полозов. Мы выехали в местечко Шикар Кола под Кабулом.
 Это был не полигон, а обычная местность, окаймленная населенными пунктами. 
Спросил Мир Ахмад-Шаха: «Как будем здесь стрелять? Даже при высокой точности 
снаряды могут рикошетировать в деревню». — «Ничего, — ответил генерал, — мы 
людей предупредим об этом. А когда начнем стрелять, они сами разбегутся. — 
Затем добавил: — А вообще при наступлении в первый день боя считаются 
нормальными потери до 15%». Но этот норматив используется лишь для 
прогнозирования потерь в реальном бою, но не на учениях. Сказал: «Вы шутите, 
господин генерал. Мы никаких потерь не можем допустить!» Комбриг достал 
топокарты. И... о ужас! «Двухверстки» англий
146
ского производства. Стрелять с помощью таких карт нельзя. А других не было. Но 
настоящее потрясение было впереди.... На месте будущего пункта руководства 
учением собрали консультантов, афганских генералов и офицеров. Раскрываю 
артиллеристам замысел учения, задачи. Слушают внимательно, но вижу, что афганцы 
ничего не понимают. Выясняю, что артиллеристов у них учили стрелять в основном 
прямой наводкой и только по неподвижным целям, наводя орудия... через ствол! 
Обучение ограничивалось рамками «взвод — батарея». Приоритетами были изучение 
Корана, танцы под барабан, подчас заменявшие физподготовку, и строевая 
подготовка. Пехота и танкисты были подготовлены не лучше. Но они угрозы не 
представляли. Не поразят мишени — не беда. А артиллерии нужно было стрелять как 
на войне — через головы участников учения. А со слабой выучкой это крайне 
опасно. Подготовку артиллерии к учению обсуждали на совещаниях у главного 
военного консультанта, начальника Генштаба. Одно из них вел начальник Генштаба 
генерал-полковник Абдул Азиз. Афганцы много говорили о значении учения и почти 
ничего о том, что нужно для его проведения. Затем слово было предоставлено 
полковнику Полозову. Азиз заинтересованно воспринимал наши предложения. А когда 
речь зашла о необходимости привлечь из войск дополнительно советских 
консультантов и специалистов, генерал, прервав совещание, тут же приказал 
отдать распоряжение на их вызов. В результате офицеры-артиллеристы на следующий 
день, прибыв под мое начало, приступили к работе. Заработала группа геодезистов 
под руководством подполковника Колпакова. Подполковник И. Карпенко с 
артвооруженцами проверял орудия, артприборы и снаряды. На огневых позициях 
батарей наши консультанты и специалисты организовали активное обучение расчетов 
и офицеров. Мне, кроме общего руководства, пришлось «с чистого листа» готовить 
командира 88-й абр, назначенного помощником руководителя учения по артиллерии, 
командиров дивизионов и батарей. Работа шла напряженно, денно и нощно. Никто не 
роптал на нагрузки. Афганцы проявляли к учебе большой интерес. Последнюю декаду 
августа шли тренировки, затем — «генеральная репетиция», на которой 
присутствовали начальник Генштаба Азиз и главный консультант Бондарец. 
Замечаний и недостатков было немало. Но для меня главным итогом стало 
окончательное решение допустить к боевой стрельбе 3 артдивизиона (8 батарей) и 
батарею ПТУРС. Такое количество огневых средств определялось возможностями 
наших офицеров обеспечить контроль над подготовкой к ведению огня. 3 сентября 
трибуны были до отказа заполнены высокопоставленными военными и 
государственными чиновниками, аккредитованными в Кабуле военными атташе и 
другими гостями. Последними прибыли президент М. Дауд и министр обороны Г.Х. 
Расули. В 7 часов 55 минут перед трибунами громыхнул взрыв, образовав облако 
разноцветного дыма, ударила барабанная дробь. Из громкоговорителей зазвучали 
команды руководителя учения и его помощника по артиллерии на открытие огня. 
Началась огневая подготовка атаки. Мы с Полозовым на пункте руководства стояли 
в окопе
147
рядом с генералами, следили, как они разыгрывают сценарий. Над головами — 
шелест, первые разрывы накрывают оборону «противника». Разлетаются осколки 
каменистой породы и мишеней. Артиллерия переносит огонь в глубину. Наступает 
время стрельбы прямой наводкой и ударов авиации. Над трибунами на небольшой 
высоте с ревом проносится эскадрилья штурмовиков. Они освобождаются от 
смертоносного груза, разворачиваются и, накрыв траншею мощной грядой огня и 
дыма, под рукоплескания гостей исчезают из поля зрения. Затем удары наносят 
боевые вертолеты и ПТУРС «Фаланга». Стреляли все — пехота и танкисты — из всех 
видов оружия. Точность их огня никого не интересовала. Афганскому руководству 
хотелось больше зрительных и шумовых эффектов. И они были. А вот с артиллерией 
было сложнее. Управление огнем из-за слабой выучки командиров и связистов было 
медленным и ненадежным, а окончание стрельбы — непредсказуемым. Оттого и темп 
стрельбы был низким, и задержки заставляли поволноваться. Из-за этого произошел 
случай, едва не ставший трагическим. При отражении контратаки танков 
«противника» у артиллерии была за