отвечал на этот вопрос утвердительно. Он исходил из расчета, что Англия может 
направить в Финский залив около 200 таких судов, не считая паровых барказов и 
катеров с кораблей. Мнение Бутакова вызвало множество возражений. Одни 
участники совещания усомнились в возможности столь дерзких действий противника, 
другие утверждали, что при прорыве заграждений неприятель будет встречен 
ружейным огнем гарнизона Кронштадта и его фортов. Третьи уверяли, что с 
падением уровня воды в заливе противник окажется в ловушке. 

Однако Бутаков сумел доказать собравшимся, "что и гарнизон со своим ружейным 
огнем совершенно не будет прикрыт от тыльного огня{картечниц и малых орудий), и 
что, отогнав прислугу от орудий, у которых она совершенно открыта, неприятелю 
не понадобится большого десанта, чтобы овладеть несколькими малыми фортами; 
предположив, что неприятель имеет наши планы, ему не будет особенно трудно 
прорваться под медленным огнем больших 11-дюймовых орудий; что, завладев 
несколькими фортами, он не будет в ловушке, потому что может спокойно 
вылавливать мины или уничтожить их контрминами; что канонерские лодки будут 
разрушать Кронштадт с тыла своими большими орудиями, а потом пойдут и в 
Петербург; что против всего этого нужно и можно принять меры, но что мониторы 
могут плавать только по узким 9-футовым фарватерам, дающим им весьма 
ограниченный круг действий"{151}. 

Приведенные аргументы убедили участников совещания в необходимости усиления 
обороны подходов к Кронштадту, а следовательно, и к столице. На заседании было 
принято следующее решение: "1) Выдвинуть на южном фарватере вторую линию минных 
заграждений между Толбухиным маяком и Лондонской мелью, оставляя первую на 
прежнем месте, и защищать новую линию башенными фрегатами и кораблем "Петр 
Великий", а при случае и двухбашенными лодками; также устроив на южном берегу 
мортирную батарею, если за вооружением этих судов найдутся для этого мортиры. 
2) Желательно вооружить башенные фрегаты и "Петр Великий" 9 или 8-дюймовыми 
мортирами с тем, чтобы это не мешало действию судовых пушек. 3) Во внутренних 
линиях минных заграждений южного фарватера следует оставить проход для наших 
судов шириной в 50 саж.". 

16 апреля 1878 года Григорий Иванович Бутаков был произведен в полные адмиралы 
и вскоре после этого назначен на должность начальника береговой и морской 
обороны Свеаборга. 

В связи с ожидавшимися военными действиями дел в крепости было много. В спешном 
порядке шла работа по усилению обороны Свеаборга и Выборга, укреплению позиции 
Гельсингфорса, устройству оптического телеграфа, заготовке донных мин для 
минных заграждений и т.д. С открытием навигации темпы работ ускорились. На 
островах Сандгаме и Друмсе строились батареи, на островах Свеаборгской крепости 
и в Выборге исправлялись крепостные верки, намечались биваки и позиции. В обе 
крепости на военных кораблях были доставлены береговые орудия крупных калибров 
и запас снарядов к ним. 

Адмирал Бутаков прибыл в Гельсингфорс с небольшой эскадрой, состоявшей 
преимущественно из старых судов Балтийского флота ("Петропавловск", 
"Севастополь" и другие). На флагманском корабле "Петропавловск" находится штаб 
обороны во главе с начальником штаба полковником А. Н. Витмером{152}, человеком 
честным, энергичным и решительным. В своих воспоминаниях об этом периоде службы 
он тепло пишет о своей совместной работе с Бутаковым, которого называет 
"рыцарем без страха и упрека". "Положение было крайне серьезное, - рассказывает 
Витмер, - война висела в воздухе. Вот-вот она будет объявлена. А через два дня 
английский флот мог появиться уже под свеаборгскими брустверами. 

Каждый день был дорог. Надо было встретить этот флот и позаботиться о том, 
чтобы встреча была не опереточная. А состояние Свеаборга к нашему приезду было, 
действительно, опереточное. У всех сидел в головах престиж его неприступности, 
как я уже говорил - чисто фиктивной"{153}. 

Витмер понимал, что старинные гранитные стены Свеаборга не смогут устоять 
против огня современных орудий и их следует укрепить брустверами из песка. На 
свеаборгских укреплениях стояли орудия большого калибра для действий против 
неприятельского флота, которые не имели противодесантной обороны. Между тем 
высшее армейское начальство не верило в возможность высадки десанта противником,
 так как считало эту крепость неприступной. "Небрежность дошла поэтому до того, 
- писал Витмер, - что к нашему (с адмиралом Бутаковым) приезду не было готово 
при укреплении ни одного порохового погреба, и весь порох, в количестве 60 000 
пудов, находится в неказематированном здании, позади укрепленных островов...
"{154}. 

При первом же совместном объезде крепости Григорий Иванович честно заявил 
своему начальнику штаба, что он мало разбирается в сухопутном деле, а особенно 
в крепостном, и попросил помочь ему изучить это дело. Бутаков разрешил 
полковнику Витмеру в экстренных случаях принимать необходимые меры по своему 
усмотрению, немедленно сообщая о них ему. В случае, если дело было сложным, 
Бутаков просил разъяснений, повторял, вдумывался в существо вопроса. В конце 
концов он "вполне уяснил себе дело и говорил о нем уже не как профан, а как 
человек, дело понимающий и даже могущий дать хороший совет. Благодаря такому