- Прибыл! Отлично! Будешь у меня командиром взвода. 

- Надо представиться командиру батальона, - заметил я. 

- Иди представься, но все уже решено. Доложишь комбату, что беру тебя на взвод. 


И действительно, когда я представился подполковнику Степанову, он утвердил 
решение Грачева и тут же распорядился: 

- Сегодня в 15.00 двумя машинами убываем на учебный центр. 

Владимир Иванович Степанов стал комбатом, сменив Алексея Степановича Карпова, 
когда я учился на третьем курсе. Это был крупный насмешливый, но в то же время 
жесткий и всесторонне подготовленный офицер. Окончи он наше училище, когда оно 
было расположено еще в Алма-Ате. Воистину был отцом для курсантов и батальон 
держал в руках исключительно. Пользовался в коллективе и офицерском, и 
курсантском непререкаемым авторитетом. 

Он был человеком железной воли. В 1972 году во время очередной сдачи офицерских 
стартов надсадил сердце. Ему предложили уйти в запас, но он категорически 
отказался, стал осторожнее и вел себя так, как будто ничего и не случилось. 

Мужественное поведение комбата только добавило ему уважения. 

В 15.00 мы стартовали от КПП училища: Выехали на двух "Жигулях". На первом - 
Степанов, а с ним П. С. Грачев, командир 2-й роты А. А. Тарлыков. Я попал во 
второй экипаж, где ехали командир четвертой роты капитан А. С. Чернушич и 
командир третьей роты старший лейтенант В. А. Бобылев. Поскольку в последние 
дни шли проливные дожди, выбрали дорогу через Криушу, описанную еще Есениным. 
Асфальтированный участок проскочили быстро и без приключений добрались до 
песчаной, разбитой, покрытой огромными лужами рязанской дороги. Тут уже не мы 
ехали на "Жигулях", а "Жигули" - на нас. Особенно тяжелый трехкилометровый 
участок мы преодолевали более двух часов, периодически подкладывая под колеса 
хворост и дружно толкая машины. Когда наконец выбрались на более приличный 
участок, все были в грязи и окончательно устали. Комбат оценил обстановку и 
объявил привал. 

Предвидя, что придется представляться по случаю вступления в офицерский 
коллектив, я захватил с собой две бутылки водки. Они были извлечены и с устатку 
пошли хорошо, несмотря на то, что не было ни одного стакана и пить пришлось из 
пустой баночки от майонеза. Правда, когда пили, все дружно чертыхались и 
завидовали моему короткому и расплющенному носу. 

Наконец, когда голод был укрощен, Бобылев достал высококлассное ружье фирмы 
"Зауэр". 

Его начали рассматривать, оценивать и передавать друг другу. Выяснилось, что к 
нему есть патроны. Когда ружье оказалось у Тарлыкова, черт вынес на дорогу 
большую птицу, что это было, до сих пор не знаю. Тарлыков тут же прицелился и 
ранил ее. Птица упала на дорогу, но, несмотря на оттопыренное крыло, необычайно 
проворно устремилась в лес. В охотничьем азарте шесть человек, начиная с 
подполковника 22-го года службы и кончая лейтенантом первого дня службы, 
устремились в лес за дичью, бросив на дороге две машины, ружье, патроны, 
фуражки. 

Подлесок оказался необычайно густым, начало темнеть, в конце концов мы 
выбрались назад, на дорогу, ни с чем, все в паутине и сосновых иголках. Птица 
исчезла бесследно. Мы выпили еще одну бутылку водки за успешное преодоление 
трудного участка пути и, собравшись, поехали дальше. С непривычки я несколько 
устал и задремал. Проснулся от громких голосов, кругом стояла полнейшая темнота.
 И только в свете фар "Жигулей" на деревянном мосту через лесную речушку стоял 
Владимир Иванович Степанов, и мост под ним отчаянно раскачивался. Казалось, он 
вот-вот рухнет. Сильные дожди основательно подмыли мост. Что было делать? 
Степанов после непродолжительного обсуждения ситуации сказал: "Показываю!" 
После чего сел в "Жигули", сдал машину на 15-20 метров назад и, разогнавшись, 
буквально пулей перелетел через мост. Чернушичу ничего не осталось, как 
последовать примеру. После этого я опять задремал и проснулся, когда машина 
стояла уже около гостиницы в лагере. 

Вылез я с одной мыслью - отоспаться, так как завтрашний день обещал быть 
волнительным - меня представляли роте. Но тут я не угадал. Вообще-то в училище 
поддерживалась среди офицеров жесткая дисциплина, к занятиям готовились 
серьезно и тщательно, но иногда накатывала волна расслабления. И я попал на 
такую волну, от которой гостиницу штормило и она гудела, как потревоженный улей.
 

Гостиница была новой и еще пахла краской. Для нас она была в диковинку, так как 
до этого жили в палатках или в так называемых "дачах" - рубленых деревянных