получили указания и приступили к организации обороны, перегруппировкам, 
перестройке огневой системы и инженерному оборудованию. 

Катастрофический характер в это время приобрели перебои в снабжении войск 
боеприпасами, продовольствием, фуражом. 

Перебои в снабжении были вызваны весенней распутицей, неподготовленностью к ней 
армейских тыловых органов, дорожной сети и транспорта. 

Вздувшаяся Ловать нарушила установившуюся за зиму связь между берегами. Все 
коммуникации левого берега потянулись теперь на север к единственному мосту у 
Парфино, который связывал войсковые части, занимавшие левый берег, с 
дивизионными и армейскими тылами, оставшимися на правом берегу. 

Гитлеровцы усилили обстрел тыловых дорог, главным образом подъездных путей к 
переправе, н самого моста. Войсковые тылы ежедневно несли потери. По самое 
тяжелое положение сложилось в армейском тылу. 

От станции Крестцы до Парфино, на протяжении шестидесяти - семидесяти 
километров, стояли сотни застрявших в топкой грязи машин. 

Спешно строилась деревянная колейная дорога, но эта трудоемкая работа требовала 
длительного времени. На станции снабжения скопилось множество грузов, которые 
невозможно было доставить в части. Дивизии перешли на голодный паек. 

С каждым днем паек красноармейцев и командиров сокращался. Люди слабели. Отпуск 
фуража конскому поголовью прекратился вовсе. Начался падеж скота. 

Огонь на фронте еле-еле поддерживался, боеприпасы не пополнялись. Суточная 
норма расхода боеприпасов составляла пять патронов на активную винтовку, 
пятьдесят - на пулемет, а на весь дивизионный артполк только тридцать снарядов. 


У противника дела обстояли, видимо, не лучше. Вначале гитлеровцы проявляли 
некоторую активность, а потом тоже стали экономить и чаще отмалчивались. 

Со старорусского аэродрома непрерывным потоком вдоль "рамушевского коридора" 
потянулись транспортные "Ю-52" для снабжения демянской группировки. Тяжело 
груженные, шли они в тумане низко над лесом, не выпуская из виду единственный, 
хорошо заметный ориентир - шоссейную дорогу. Иногда, потеряв ориентировку, 
самолеты отклонялись от трассы и появлялись между Борисовом и Ловатью, прямо 
над нашим расположением. Начиналась азартная охота. По воздушному противнику 
стреляли все, у кого имелись боеприпасы. Было сбито несколько самолетов. 

Охота за самолетами, хотя и оживляла положение на фронте, но не могла заслонить 
того, что тревожило всех, - прорыва в снабжении. Люди получали в день по два - 
три сухаря. Да и сухари подходили к концу. 

В этот наиболее тяжелый период генерал Морозов вызвал меня на провод. 

- Как дела с продовольствием? - спросил он. - Тянете еще? 

- Плоховато! - чистосердечно признался я. - Плоховато и с продовольствием и с 
боеприпасами. 

- Помогу вам авиацией, - пообещал командарм. - К ночи подготовьте площадку для 
приема грузов, обозначьте кострами. Прилетят "У-2". Грузы строго учитывайте и 
делите на три части: одну - себе, две остальные соседям, Батицкому и Шатилову. 

Мне показалось немного странным, что я должен получать и распределять грузы на 
половину армии. "Ну да ладно, - подумал я, - были бы продукты, а распределить 
их легче всего". 

- Когда ожидать самолеты? 

- Ориентировочно к 23.00. Установите на площадке дежурство да проверьте лично 
сами! - приказал генерал. 

Площадку я выбрал на поляне, примыкающей к западному берегу Ловати, в километре 
от своего КП, и поручил саперам подготовить ее. Ночью к указанному времени я 
пришел туда в сопровождении адъютанта. 

По краям площадки едва заметно попыхивают три костра. Команда по приему грузов 
уже на месте. 

- Слышите, товарищ полковник? Тарахтит. Подходит как будто, - говорит Пестрецов.
 

Из-за леса появляется самолет и на бреющем полете с шумом проносится над нашими 
головами.